Волшебное очарование Монтаны - [21]

— Ты хочешь меня? — спросил он, подняв голову от ее груди и глядя в широко открытые глаза. Она моргнула. Остин резко отдернул руку. — Что я делаю? Его лоб взмок от испарины, кожа горела, как и у нее. Монике казалось, будто она была в тумане, а теперь выходит на свет. Она моргнула опять.

— Прости, Моника. Я потерял голову. — Он выпустил ее из объятий и стал застегивать пуговицы на лифе платья. Она опустила подбородок, чтобы увидеть, что он делает. — Я хочу, чтобы ты знала… — Его голос звучал надтреснуто. — Я не собирался… то есть я имею в виду… это не повторится…

— Не повторится?

— Я могу лишь надеяться, что ты меня простишь. Пожалуйста, скажи, что прощаешь.

— Да, конечно, — откликнулась она.

Он проводил ее к двери, обняв за талию.

— Тебя проводить домой? Довольно поздно, и я…

— Нет, я знаю дорогу.

Моника сама отворила дверь и вышла наружу Ноги несли ее вперед, но она не ощущала их. У нее не было никакого представления, когда к ней вернутся прежние чувства, если вернутся вообще. Равно как и рассудок.

А может быть, это именно то, что случилось с ее матерью, когда та влюбилась в отца? Может, именно так она потеряла сердце и разум?

Страсть. Вот что это такое.

Ясно только одно — Остин не поддался страсти. Он был в трезвом рассудке. Не утратил способности говорить и отослал Монику домой. Извинился. И сказал, что это никогда не повторится…

И слава богу! Вряд ли она сможет вынести такое второй раз.

Глава 8

Известие облетело город менее чем за час: Моника Скай заставила Джейка Симмонса выплатить ей за телят по семьдесят пять центов за фунт. Еще ни один фермер не сбывал Джейку товар по таким высоким расценкам. То обстоятельство, что именно Моника Скай, «женщина с гор», добилась подобного, придавало сделке еще большую загадочность.

На новый лад перетолковывались и приукрашивались подробности недавнего разговора в парикмахерской. Мэр города, владевший самым большим в здешнем крае поголовьем крупного рогатого скота, предложил нанять Остина Синклера для проведения всех торговых операций в фермерском бизнесе.

Давно привыкшая к тому, что горожане таращатся на нее и показывают пальцем, Моника не обратила особого внимания на повышенный интерес к ее персоне, когда ходила сегодня по своим делам. Равно как не заметила, что в устремленных на нее взорах не насмешка, а восхищение.

Сидящая в салоне красоты под сушилкой женщина увидела в окно, как Моника идет через улицу в универсам, и обратилась к соседке:

— Элма со слов Трэйс Саутерн утверждает, что с Джейком едва не случился сердечный приступ из-за того, как с ним поступила Моника. Можно подумать, будто она — единственная в долине, кто продает телят.

— С этой девчонкой держи ухо востро. Вся пошла в свою бабушку, откликнулась соседка.

К той минуте, когда Моника появилась в универсаме, доктор, покупавший там что-то, знал о деталях ее сделки с Джейком больше, чем она сама.

— У Трэйс длинный язычок, — прокомментировала Моника данное обстоятельство.

— Еще какой, — подтвердил доктор. — Она уже оповестила всех в салоне красоты по телефону, пока печатала на машинке твои бумаги. Я услышал об этом в аптеке от Билла Хайстетлера. В аптеку она позвонила сразу после звонка в салон красоты.

— В самом деле? А почему Биллу?

— А ты не знаешь? — спросил доктор, подозрительно прищурив глаз.

— Знаю что?

— Что Билл Хайстетлер сохнет по тебе.

— Это, должно быть, шутка, — рассмеялась она. Доктор нахмурил брови и уставился на Монику.

— Иногда мне кажется, что Аделаида оказала тебе плохую услугу, воспитав такой дикаркой. Всем вокруг известно, что Билл, когда ты появляешься в городе, следит за тобой, словно ястреб за добычей.

— Это потому, что он ненавидит меня… Я еще никогда не слышала подобной чепухи.

— А когда ты вообще разговаривала?

— То есть?

— Ты мне-то едва доверяешь, что уж говорить про других в городе.

— Верно. Так лучше всего, — твердо ответила она.

— Возможно, так оно и было, пока Аделаида была жива, но теперь у тебя другая жизнь. Все изменилось. Вот что я тебе скажу.

Моника подняла на него глаза.

— Что вы хотите сказать?

— Что пора тебе стать женщиной. Выйти замуж. Иметь детей.

— Если это предложение, то так его не делают, обрубила она.

— Что происходит между тобой и Остином Синклером? И не говори мне, что ты всего лишь пальнула в него дробью.

— Остин Синклер? — От одного его имени она ощутила жар и молила Бога, чтобы краска смущения не бросилась в лицо. — Это смешно. Не выношу подобных типов. Он брокер.

— Да, и он всерьез распалил тебя.

— Ничего подобного. Он лишь посоветовал мне, как с выгодой продать скот. Вот и все, — солгала она, глядя прямо в глаза доктору.

— Можешь дурачить других, Моника, но я знаю тебя как облупленную.

Моника издала раздраженный вздох.

— Это все, что вы хотели сказать?

— Нет, но об остальном я предпочел бы побеседовать у себя.

— Нет ничего такого, что мы не можем обсудить прямо здесь и сейчас.

— Есть, Моника. — Он подошел к ней вплотную и шепнул:

— Аделаида говорила с тобой когда-нибудь о контрацепции?

— По-моему, это не проблема, — смутилась Моника.

— Надеюсь, что так, — откликнулся доктор и прошествовал к прилавку выбить чек.