Волшебники. Книга 1 - [76]

— Я не знаю, как всё работает в Вуфлэнде, где живёт Дорис, возможно, магия там другая. Или же наша Эмили задолбала Дорис, и та устала слушать, как Эмили скулит о своей личной жизни. Или же с Дорис было что-то не так, возможно, она была истинным ликом зла. Но однажды Дорис предложила интересный план: если

Эмили хочет вернуть своего возлюбленного, возможно, есть некие проблемы в её внешности, и тогда стоило бы что-нибудь в ней изменить.

Холод пронесся по их группе, пока они лежали на нагретом солнцем дёрне. Даже Квентин знал, что использование магии для изменения внешности никогда не заканчивается хорошо. В мире магической теории это было мёртвой зоной: нечто о неразрывной рекурсивной связи между твоим лицом и тем, кем ты являешься — также это можно назвать душой, за отсутствием более подходящего слова — что делало эту магию адски трудной и смертельно непредсказуемой. Когда Квентин впервые оказался в Брейкбиллс, он был крайне удивлён, почему никто не сделал себя невообразимо красивым. Он смотрел на этих ребят с явными недостатками — на Гретхен с её ногой, или же на Элиота с его кривой челюстью — и поражался, почему никто не исправит им недостатки, как Гермиона свои зубы в «Гарри Поттере». Однако в реальности подобные истории заканчивались катастрофой.

— Бедная Эмили, — произнесла Джэнет. — Когда она произнесла заклинание, которому научила её Дорис с помощью фонтана, она действительно думала, что нашла секретную технику, которую упустили все остальные. Оно было сложным и затратным, но, казалось, оно обязано было сработать. После нескольких недель подготовки Эмили самостоятельно наложила заклинание в своей комнате.

— Как, думаете, она себя чувствовала, когда посмотрела в зеркало и увидела, что она с собой сделала? — в грубом голосе Джэнет можно было услышать нотку подлинной симпатии. — Можете себе это представить? Я реально не могу.

Был столь поздний вечер, что сумерки из леса уже успели растянуться до восточного края Моря, настолько далеко, что уже поглощали всё на своем пути, подбираясь к краю их покрывала.

— Должно быть, она всё ещё могла говорить, так как она сумела передать тому мальчику пару слов о том, что она в беде, и он пришёл в её комнату. После долгого предварительного перешёптывания через замочную скважину, она разрешила ему войти. И тут мы должны отдать нашему парню должное. С Эмили всё было плохо, очень плохо, поэтому он застрял с ней. Она не позволила ему пойти к преподавательскому составу — Дунливи всё ещё была деканом, и она бы выкинула Эмили без раздумий.

— Итак, он сказал ей оставаться там, не двигаться, не делать ничего, что могло бы сделать ситуацию ещё хуже, а сам ушёл в библиотеку, посмотреть, есть ли там что-нибудь, что могло бы им помочь.

— Он вернулся прямо перед рассветом, уверенный, что нашел решение. Можете представить себе случившееся. Они оба всю ночь не спали. Они сидели, скрестив ноги, на её маленькой кровати, она со своей размозжённой головой и он с где-то восьмью открытыми книгами, разбросанными вокруг него на кровати. Он смешал несколько ингредиентов в миске для хлопьев, взятой из обеденного зала. Она опиралась на стену тем, что осталось от ее головы, пытаясь оставаться хладнокровной. Синева за окном становилась всё ярче и ярче, они должны были разобраться с проблемой как можно скорее. Она, вероятно, уже перестала паниковать, но не перестала надеяться на лучшее.

— А теперь подумайте, в каком состоянии находился он. В некотором роде, для него это было наилучшим развитием событий. Драгоценный миг, его шанс стать героем, спасти её и заполучить её любовь или, по крайней мере, рассчитывать на секс из жалости. Шанс побыть сильным для неё, и это всё, чего он когда-либо желал. Но я не знаю, лишь предполагаю, что на этот раз у него было достаточно времени, и, возможно, он выяснил, что происходит на самом деле. Думаю, что тайное наконец стало явным. Она поступила ужасно, и он должен был понимать, что она сделала это не для него.

— Или, может быть, он был не в той форме, чтобы работать с серьёзными заклинаниями. Он устал, ему было страшно, и всё происходящее было выше его понимания, и, я думаю, в том числе и его сердце было в определённой степени разбито. Возможно, он просто хотел этого слишком сильно. Он бросился накладывать восстанавливающее заклинание, которое, как мне случайно стало известно, принадлежало к Старшим Арканам, штуке эпохи Возрождения. Большие затраты энергии. Она высвободилось из него самым худшим образом. Забрала его самого, его тело. Прямо на её глазах он горел заживо, крича. Голубым пламенем. Он стал ниффином.

Квентин думал о том, как Фогг говорил о таком в лечебнице той ночью. О потере контроля. Очевидно, они знали, что это за «ниффин». Они уставились на Джэнет так, будто вдруг превратились в каменные изваяния.

— Итак. Эмили взбесилась, я имею в виду, сошла с ума. Забаррикадировала дверь, не пуская никого, пока не появился её обожаемый профессор. К тому моменту вся школа уже стояла на ушах. Могу лишь представить, каково ему было, когда всё произошедшее оказалось в некотором смысле его виной. Особо гордиться ему было нечем. Предполагаю, что он мог бы попробовать изгнать духа, если бы тот не захотел уходить. Я не знаю, получилось ли бы у него. Не думаю, что у подобного есть границы.