– Ну, я расположу, а что дальше? – спросил Грин, высыпая снимки из конверта.
– А дальше вам нужно будет придумать текст. Перед вами фотографии сестер милосердия, погибших на фронте. Следует дать что-нибудь трогательное, от сердца. Займетесь?
– Займусь, – сказал Грин и приступил к расположению.
Эту пожилую даму в черной косынке – в правый верхний угол, этот аристократический профиль – в левый угол. Так. Веером он расположил четыре снимка с наиболее молодыми и миловидными.
– Самую красивую помещу в центре, – решил Грин. – Эту? Нет. Не эту ли? Вот, пожалуй!
Он встал. Холод прошел по спине, и жаром опахнуло голову. На столе перед ним лежала фотография глухонемой. Ему показалось, что этого не может быть. Вера Суходольская в роли сестры милосердия? Глухонемая сестра милосердия, – может ли это быть? А почему бы и нет? Ухаживать за ранеными может и та, которая не говорит и не слышит. Лишь бы не молчало сердце. Но неужели нет на свете глухонемой?
С опустошающим чувством личной потери, большого горя Грин прошел с карточкой в руках в комнату редактора.
– Вы точно знаете, что эта женщина убита на фронте? – спросил Грин. – Вот эта, Вера Суходольская?
– Знаю, – ответил редактор. – На обороте вы увидите дату смерти. Вот, смотрите: «11 сентября 1914 года. Восточный фронт». Вы были знакомы с убитой?
Грин молча кивнул головой и направился к своему столу продолжать расположение. Ему было нехорошо. Невыносимо грустно. Пальцами, вдруг похолодевшими, он разместил снимки на картоне.
Глухонемая в центре.
Она глядела в глаза Грину и еще глубже… Он не в состоянии был придумать текста, дать то, что могло бы быть немедленно одобрено. Но он отыскал слова глубокие, мудрые, вещие. В прямоугольнике под фотографией Веры Суходольской он написал печатными буквами:
МОЛОДОСТЬ И КРАСОТУ НЕЛЬЗЯ УБИТЬ.
НЕПОПРАВИМО ДОБРО.
ЗЛО ТАЛАНТА НЕ ИМЕЕТ.
1945 г.
