Волшебная скрипка - [17]

Но девушка узнала, что ее знакомство с Генеком не нравится мадам.

— Ты меня любишь? — опросила наконец пани Регина как-то сына.

— Очень, я хотел бы всегда быть вместе с тобой.

— А может быть, ты хочешь что-нибудь мне рассказать. Ведь до сих пор ты всегда рассказывал мне о всех своих радостях и горестях.

— Но ведь теперь, когда ты со мной, мамочка, у меня нет никаких забот, — сообщает сын.

— Зачем же ты прячешься с этой Жерменой в саду?

— Ах, этот Юзик, вот ябеда! Он не умеет бегать.

— Что же вы там делаете в этих кустах? — прямо спросила пани Регина.

— Играем в прятки.

— А Юзик почему с вами не играет?

— Он предпочитает забавляться лодочками в воде около фонтана.

Генек смутился под взглядом матери, но не сдался. Через некоторое время матери пришлось снова начать деликатную беседу с сыном. Чему его учил преподаватель из Батиньоль — она знала. Работа мальчика у профессора Массара, где Генек по четыре часа упражнялся в игре на скрипке, не была для нее тайной. Юзик тоже должен был учиться зимой и летом. Иначе зачем он ехал в Париж?

Однажды теплым, весенним вечером мама снова задала сыну вопрос:

— Что это за Ивонна, с которой ты теперь уединяешься в классах консерватории?

— Она тоже скрипачка.

— Какова она из себя?

— Маленькая, хотя она и старше меня, неловкая, полная. У нее зеленые глаза.

— И поэтому ты с ней прячешься в классах?

— Я прячусь? Опять этот Юзик наговаривает на меня!

— Почему наговаривает! Ведь вы ничего плохого там не делаете?

— Я показываю ей, как надо играть, мы вместе учимся.

— Она старше тебя и не может упражняться сама?

— В консерватории у меня много старших коллег и соучениц, которые часто просят моей помощи.

Все же материнское сердце чувствовало, что мальчик избегает бесед на личные темы. Двенадцатилетний скрипач вызывал интерес не только у учениц. Его бледностью и румянцами любовались и женщины постарше. Теперь уже, как правило, после каждого концерта, после каждого выступления Генек опасался смотреть матери в глаза. Иногда в его глазах появлялось странное выражение… Пани Венявская даже написала об этом мужу. Тот ответил:

— Чего же ты хочешь? Мальчик красивый, талантливый. Вот и нравится разным бабенкам. Может быть это и слишком рано, но ведь и весь мир летит вперед сломя голову. Ты ему не давай денег, вот и будет у него меньше поклонниц.

Однажды доктор написал в шутку:

— Консерваторию-то он закончил с золотой медалью, может быть, в Париже он и в любовном искусстве станет лауреатом.

Эти мужчины так легкомысленны!

Родной отец, а не понимает, что грозит сыну. Шутит с вещами, которые могут испортить будущее его собственного сына. С этого времени триумфы Генека не столько радовали мать, сколько тревожили.

Юзик был совсем иным. Воспитывать его было легче, спокойнее. Он свою любовь к маме не проявлял стихийными порывами чувств, но во всем доверял ей. Советовался, расспрашивал ее обо всем, словно мама была энциклопедией.

Мальчики, несмотря на то, что еще не проходили теории композиции, пробовали свои силы в творчестве, и им нередко хорошо удавались небольшие импровизации. Необходимо было продолжать образование в композиторском классе. Дядюшка, гордый успехами своих племянников, помог им в этом.

Теперь не проходило недели без того, чтобы малолетние виртуозы не были приглашены на концерты в аристократические салоны. Жаловаться на это, пожалуй, не приходилось. За мальчиками приезжали кареты. Маме вручались тысячефранковые билеты на расходы по обучению сыновей. У мальчиков был колоссальный репертуар: Моцарт, Бетховен, Крейцер, Паганини, Берио, Бах, Гайдн. Генек, когда его просили, развлекал еще и тем, что мастерски подражал манере игры знаменитых скрипачей. Его феноменальный слух усваивал особенности игры разных исполнителей: ведение смычка, длительные legato, излюбленные пассажи, острые crescendo и glissando. Всех забавляло то, что этот двенадцатилетний мальчик умел по актерски подражать жестам и манерам изображаемого маэстро. Успех немного вскружил ему голову. Он заметил, что кое-кому нравились злые остроты. Особенно салонным львицам. Правда, мама постоянно учила, как ему надо держаться, чтобы сохранить симпатию выдающихся и влиятельных лиц. Увы! Буйный темперамент Генека, да и сама атмосфера Парижа, часто приводили к нарушению маминых правил и предостережений.

Генеку приходилось везде, — на улице, в салонах, даже на квартире у мамы слышать споры, остроты. Даже старые ветераны 1831 года, друзья его отца, с убеждением говорили, что «Христос был первым коммунистом», или «Социализм — это евангелие действий». Даже национальный пророк Мицкевич и тот высказывал подобные идеи.

Фамилию Гизо, бывшего тогда премьером, склоняли на разные лады — одни выражались о нем с восторгом, другие — с презрением. Генек часто останавливался на улице, чтобы послушать какую-нибудь песенку, высмеивавшую растяпу-короля или взяточника-министра.

Мать Генека иногда возмущалась. Что это за страна, эта Франция… Князь Прасслен убил свою собственную жену. Королевского адъютанта уличили в шулерстве. Секретарь премьера брал взятки. Ах, скорее бы вернуться в Люблин! Однако муж был неумолим: