Волшебная сказка Нью-Йорка - [28]

— А что вы делали перед тем, как заняться погребальным бизнесом.

— Пыталась стать манекенщицей. Но, видимо, у меня недостаточно красивая внешность. Мне всюду говорили, что с фигурой у меня все в порядке, а вот лицо подвело. И я вернулась в школу, чтобы закончить учебу.

— По-моему, вы очень красивая.

— Ну, не знаю, спасибо.

— Вы увлекались спортом.

— Да, очень. Я больше всего успевала по основам гражданственности и физкультуре. Была капитаном болельщиков, потом маршировала с оркестром. Выиграла чемпионат Бронкса по упражнениям с жезлом и ежегодный кубок, учрежденный мистером Вайном.

— Подумать только.

— И он предложил мне работу. С тех пор я ни разу об этом не пожалела. Здесь можно встретить таких известных людей. Вот прямо сейчас в третьем покое лежит усопший, которого убила жена, ударила доской по голове. О них во всех газетах писали, в ней всего весу было девяносто восемь фунтов, а в муже целых двести. Просто чудо, как ей это удалось. А во втором покое, рядом с часовней, мальчик, которого убила та банда. Хорошего воспитания, из хорошей семьи. Они кололи его ножами, пока он не умер. И в лицо, и в тело. Двадцать две колотых раны. Мистер Вайн сам готовил его. Я вам потом покажу, он просто восхитительно выглядит. Даже и не найдешь, куда его ткнули. Ну вот, теперь вашим брюкам надо с минуту посохнуть.

Мисс Мускус вешает штаны Кристиана на козлы для гроба. Надевает браслет. Поворачивается ко мне лицом. Я сижу, подол рубашки торчит. Точь в точь ее носик. Плечи ее чуть сутулятся. Когда она проходит мимо, чтобы запереть еще одну дверь, ту, что у нас за спиной.

— Мне не хочется, чтобы кто-нибудь вошел сюда, мистер Кристиан, пока вы в таком виде. Люди могут легко прийти к неправильным выводам. Если войдут. У нас сегодня такая суета и беготня.

— Мисс Мускус, могу я вас кое о чем попросить.

— О, разумеется.

— Я надеюсь, вы не обидитесь.

— Не обижусь.

— Вы не могли бы дотронуться до меня.

— Вот так просьба. То есть я, конечно, не то чтобы обижаюсь, но как-то не понимаю, что вам ответить.

— Вы хотите сказать, что не дотронетесь.

— Мы же все-таки на работе. И вообще это как-то нахально с вашей стороны. Кроме всего прочего, я вас почти не знаю.

— Это помогло бы вам узнать меня лучше.

— Видите ли, я не из тех, кто возбуждается по малейшему поводу.

— Я просил всего лишь о трогательном дружеском жесте.

— Уж больно вы шустрый. С чего вы вообще взяли, что я занимаюсь такими делами.

— Какими.

— Ну вот этими, трогаю.

— А вы не занимаетесь.

— По-моему, это касается только меня.

— Речь шла всего лишь о маленькой ласке, для препровождения времени, пока подсыхают брюки.

— Мне кажется, что вам не следовало позволять себе подобную фамильярность, мистер Кристиан, тем более в таком костюме, как ваш. Я знаю, есть девушки, которые ведут себя развязно, только я не из них, хоть у меня и широкие взгляды. Но я на вас не обиделась.

— Тогда не стойте так далеко от меня.

— Милость господня, приходится. У меня еще работы по горло.

— Я все любуюсь вашими пальцами. Они так изящно сужаются к ногтям. И этот мягкий персиковый пушок. Он у вас и на предплечьях тоже, и на лице, не так ли. Прошу вас, можно мне. Просто потереться об него. Прошу вас.

— Обыкновенные волоски и ничего больше.

— Прошу вас. Подойдите поближе.

— Вы меня даже еще никуда не пригласили.

— Я только и мечтаю куда-нибудь вас пригласить. Ну, подойдите же. Всего одно прикосновение.

— Я помолвлена и скоро выйду замуж.

— Он тоже похоронщик.

— Нет, он продавец. И знаете, мне кажется, вы только притворяетесь таким наглецом. Вы совсем не похожи на людей подобного рода.

— Мисс Мускус, я теперь один в этом мире. И такие вот шаловливые нежности, чистые и безгрешные, часто бывают способны вырвать меня из объятий уныния, в которое я порой погружаюсь.

— Милость господня, я сожалею, конечно, что вы такой одинокий, но любой человек временами впадает в уныние. Не всякому же сразу дается все, чего он желает. Вы меня просто удивили. Не ожидала от вас, вы такой образованный, приехали из Европы. И вообще это непорядочно, приплетать сюда вашу жену. Она была одной из самых красивых усопших, какие к нам когда-либо поступали. Простите. Но так мне кажется. Вот, пожалуйста, вы уже можете надеть брюки.

— Весь этот город против меня.

— И вовсе нет. Вовсе нет, если вы не жалеете сил. И пожалуйста, не думайте, будто я не оценила того, что вы мне сказали. Я бы с удовольствием вас потрогала, если бы мы имели время узнать друг друга получше. Мистер Вайн говорит, что вы очень умный. И что вам предстоит долгий путь, но вы доберетесь до самой вершины.

— Да как спрыгну оттуда.

— А вот это цинизм.

— Как ваше имя, мисс Мускус.

— Элейн. Друзья зовут меня Персиком.

— Ах, Персик, может быть вы хотя бы погладите меня по щеке.

— Вы никак не поймете. Мне бы хотелось, чтобы вы сначала как-то справились со смертью вашей жены. А уж потом.

— Уж потом.

— Ну, потом. Потом я не знаю. Милость господня, времени-то. Мне пора за работу.

В отглаженных брюках я наблюдаю, как в похоронное бюро Вайна струйкой втекают школьники, как мисс Мускус разбивает их на пары, которым предстоит до вечера сменяться у гроба. По тихому сигналу звонка. Родственники курят в вестибюле. Чуть повизгивая, открывается и закрывается дверь уборной. Мисс Мускус приносит масленку, я смазываю петли. Она улыбается мне. Отчего мой долбак снова встает. Потом ко мне подходят два мальчика.