Волшебная палочка госпожи Тендер, или Приключения дорогой редакции - [25]

— Нашёл. Действительно, такое слово есть. Только это не «одр», а «одёр»: «Плохая корова, старая, изнурённая лошадь». Это, я думаю, тебя множественное число в заблуждение ввело. Слушай, действительно интересно: его почти всегда употребляют во множественном числе!

Я бормочу: «Какой ты умный, Андрей, спасибо», и заваливаюсь спать. Пусть он с числами сам разбирается. Одры есть. Я не сошла с ума с этой редакцией.

Из блокнотов дорогой редакции

Представьте, что вы — журналист. Или редактор. Технический или главный — неважно. Даже, если вы рекламный отдел, — всё равно. Вы можете принять звонок от коллег или руководства в воскресенье ночью, потому что у кого-то созрела идея. Или отвлечься на «Секундочку, мне тут что-то пишут» во время романтического свидания, и через двадцать минут оказаться за компьютером. Короче говоря, человек вы ненормальный.

И вот, однажды ночью, после того, как вы особенно устали днём, у вас жестоко трещит голова. Вы пьёте таблетки, но ничего не помогает. Сна нет, а голова болит. А тут ещё, как назло, в эту голову лезут мысли. Она и так больная, а тут ещё мысли. Где они днём были, интересно?

Дальше вы понимаете, что если сейчас не записать всё то, что лезет в вашу бедную голову, вас разорвёт на очень много маленьких кусочков. Поэтому вы бежите в ванную, по дороге захватив блокнот, ручку и уронив стул на кухне.

В постель вы возвращаетесь, от души надеясь, наконец, заснуть. Но только не тут-то было. Вас опять посещает удачная мысль. Душевные муки — и вы снова крадётесь в ванную.

На шестой по счёту внезапно пришедшей мысли вам уже хочется умереть, а не выбираться с больной головой из уютной постели. Тем более с риском разбудить мужа, который, к тому же, от усталости тоже выглядит довольно странно. Это удивительно: он же не работает в редакции!

А у вас в сумке в это время лежит отличный складной ножик. В комплекте с пилой (обычной, не для ногтей), открывалкой для пива, отвёрткой и маленьким-маленьким фонариком. Очень полезная вещь, не считая открывалки, потому что пива вы не пьёте. Впрочем, может, и она на что-нибудь пригодится.

И вы начинаете красться к заветной сумке, стараясь не разбудить ни Сашу, сделавшего матери такой подарок на день рождения, ни своего измученного мужа. Идёте вы очень тихо, на цыпочках, роняя по дороге мелкие предметы и задевая крупные. Потом возвращаетесь и прячетесь с головой под одеяло. Под одеялом победно включаете фонарик и целых десять минут записываете. Через десять минут фонарик выключается, потому что он маленький и слабый. Вы раскручиваете его в темноте, чтобы посмотреть, что случилось. Фонарик осыпается вам в кровать мелкими деталями. Вы собираете их на ощупь, а потом продолжаете записывать. Тоже на ощупь, чтобы не разбудить мужа включённым торшером. И ещё потому, что очень болит голова.

Утром ваш проснувшийся муж наклоняется вас разбудить и обнаруживает на вашей подушке кучку деталек. Ножик раскрыт. Рабочий блокнот тоже. А в блокноте, скажем, это:

«Брылястый бульдог Бука бесил бабушку: бубнил, булькал брюхом, бросался бубликами, бормотал басом… Бедная бабушка!»

Дальше тоже что-то написано, но что — не понимаете даже вы, проснувшись. Потому что писали в темноте и буквы налезли одна на другую.

Теперь вы с Медведем потратите несколько часов на попытки расшифровать написанное.

* * *

Пишу статью про то, как полезно иногда родителям играть со своими детьми в компьютерные игры. Вместо того, чтобы ворчать, что с этими детьми непонятно, как общаться, потому что проклятые дети ничего, кроме своих дурацких игр, видеть и слышать не хотят.

Очень хорошая статья, я считаю. Весёлая, добрая и должна принести пользу.

А потом приходит Саша.

— Мама, — говорит, — давай, ты со мной поиграешь?

— Во что?

— В «Червей».

— О, Боже мой. Опять. Нет, не хочу.

— Как это «опять»? Ты же ещё не пробовала!

— Я говорю «опять» потому, что опять ты пристаёшь ко мне со своими играми. Потом. Не видишь — работаю.

— Ну мамааа!

— Отстань, кому сказано! Мне номер завтра сдавать, между прочим!

— А что это у тебя там написано? «Играем вместе!»? Это ты читателям врёшь, что ли?

— Ох, ну за что! Это не ребёнок, это садист. Чудовище. Узурпатор!

— Да-да! — радостно говорит узурпатор. — Я всем расскажу, что ты сама пишешь, а сама не играешь! Ну, что будем играть?

Играть с человеком восьми лет — сущее мучение. Он не отдаёт мышь, всё время кричит, что я ничего не умею, всюду вмешивается, всё делает один. Зачем ему в таком деле мать — непонятно. В те секунды, когда мне всё-таки удаётся хоть что-нибудь сделать тоже, он не даёт покоя своими замечаниями. Вообще пристаёт. Всё время говорит, бубнит и восклицает. Ад какой-то.

Но не могу же я писать об этом в журнале. Я же почти не вру! Полтора часа принесения себя в жертву (правда, очень жестокую) заменяют неделю нотаций.

* * *

Вычитка — это такое коллективное мероприятие перед тем, как журнал уходит в типографию. Вся редакция садится за распечатанный номер и ищет разные неполадки. Опечатки. Пропущенные страницы. Испорченные иллюстрации. И так далее. Чтобы из типографии вышел нормальный, звёздный, как выражается издатель, номер. До типографии у нас каждый номер звёздный. После — издатель кричит и ругается. Мы не знаем, как от этого спастись. На вычитке всё делается идеально.