Волшебная мясорубка - [38]

Тариэл, спрятавшись в чахлых кустах, быстро разделся, освободился от всего ненужного, выбросил противогаз, набил сумку самым ценным и помчался к реке. Его окликали, потом стреляли вслед, но он обманывал стрелявших, выписывая зигзаги. Тариэл вбежал в воду, но не успел нырнуть, когда жгучая боль парализовала его спину. Он ничком плюхнулся на мели, и река понесла его по течению.

Лежа лицом в воде, он слышал выстрелы и, выдохнув, нырнул под воду. Каждое движение руки или ноги отдавалось адской болью в какой-то точке спины. Временами он переставал грести и расслаблялся, отчего жгучая боль сменялась пульсирующей и ноющей. Наконец он вынырнул, чтобы набрать воздуха. Оглянулся. Он был еще очень близок от вражеского берега, и его наверняка было легко заметить.

Он вновь нырнул и поплыл под водой. Сумка путалась у бедра и мешала, раненый бросил ее и поплыл налегке. Еще до середины реки он выныривал раз пять, потом, наконец, понял, что уплыл достаточно далеко от врагов, лег на спину и потерял сознание.

Неизвестно, через сколько времени Тариэл пришел в себя, лежа на воде в какой-то тихой заводи. Рыбы пощипывали рану, на что та отзывалась зудящей болью. Он попробовал перевернуться и поплыть, но тело было словно деревянным и неживым. Жестокая боль колом пронизывала все его существо. Он снова перевернулся на спину и попытался грести руками. Последнее, о чем он успел подумать, это то, что он далеко от фронта и что уже не слыхать канонады.

* * *

Юноша очнулся вновь, когда какие-то голые тощие каджи в противогазах втаскивали его тело во мрак широкой бетонной трубы, по которой тек ледяной ручеек. Тариэл не мог противиться, а вместо слов вырывались стоны. Каджи, услышав их, начали переговариваться, но их гнусавые голоса, искаженные фильтрами противогазов, были непонятны.

Эти каджи были изгоями. Дело в том, что каджей, как некогда причастившихся к самому великому дракону Дэву, запрещалось казнить, бросая в Позорное озеро. Предателей, преступников и смутьянов из каджей наказывали вечным изгнанием за пределы цивилизации. Здесь они, как звери, обитали среди отравленной природы и занимались неведомо чем. Добропорядочные граждане этим не интересовались, считая ниже своего достоинства следить за судьбой тех, кто, получив величайший дар приобщения к дракону, ступил на тропу предательства.

Эти исхудавшие твари с когтистыми руками и бледной, сухой чешуйчатой кожей вместе с достоинством потеряли свои одежды и даже лица. Лишенные системы оповещения о химических атаках, они носили противогазы круглосуточно, снимая их разве что во время еды.

«Что может быть хуже опустившегося каджа-предателя? – риторически подумал раненый воин. – Надеюсь, эти твари не собираются меня съесть»…

Юноша был совершенно наг и парализован. Два существа над ним сопели и мотали своими вытянутыми мордами-масками. Стеклышки противогазов были чисты и, поблескивая, отражали дневной свет в конце трубы. Один кадж, урча, осторожно провел своей когтистой шершавой рукой по груди юноши.

– Да, немного крема тебе бы не помешало, – пробормотал Тариэл.

Кадж медленно отвернулся.

– Ты что, сволочь, задумал? – вслух сказал Тариэл.

Но гибкий кадж просто нагнулся за мокрой тряпкой, лежавшей у него за спиной. Кадж начал ее отжимать, и на лицо юноши полилась вода.

– Прекрати, дрянь! – простонал он.

Но Тариэл очень хотел пить, а вода была такой прохладной, что он раскрыл рот и последние несколько капель проглотил. Тварь повторила номер с тряпочкой, и юноша жадно пил. Напившись, он почувствовал ломящий холод в спине. Текущий под ним источник нагонял ледяной озноб. Тариэл попробовал подняться, но под лопатку вонзилась боль, и он вновь лег на спину.

Твари побулькали в своих масках и, ловко передвигаясь на четвереньках, покинули трубу.

– Хоть на том спасибо, – сказал Тариэл.

Он лежал еще, может быть, час, а может – два. И вдруг понял, что если ничего не предпримет, умрет. Нечеловеческим усилием воли он поднялся на четвереньки и пополз к свету.

Снаружи было ветрено, но теплей, чем внутри. Тариэл внезапно покрылся испариной и понял, что у него жар. Оглядевшись, он увидел, что бетонная дренажная труба выходит в пологую канаву, по которой течет струящийся из темного круга поток. По склонам канавы пучками росла жухлая травка. Цепляясь за нее и опираясь на выскальзывающие из-под колен камни, Тариэл добрался до верха. Он посмотрел вдоль ручья. Разливаясь по камням, тот впадал в спокойную пенистую заводь.

Юноша обернулся и увидел, что за ним наблюдают десятки глаз – толпа исхудавших изгоев устроилась неподалеку от трубы. Они сидели рядками, как воробьи, и молча пялились на него через круглые линзы противогазов.

– Чего уставились, мрази?! – крикнул он им.

Но те даже не пошевелились. Холодный ветерок казался теперь Тариэлу приятным, и он почувствовал прилив сил. Он думал, как далеко его отнесло и как выбраться к своим. Полудохлые твари не внушали ему опасения, просто он брезговал и не хотел вступать с ними в контакт.

Он поднялся на ноги и покачиваясь побрел вверх, против течения реки.

– Гнусные предатели! – уходя, выругался он и забубнил себе под нос одну из излюбленных формул командира Цевелика: – «Что может быть хуже предателя? Даже сыпнотифозную вошь можно оскорбить, сравнив ее с предателем».