Волосы Ангела - [24]
– Нет, – затряс головой «гаваец».
– А что так?
– Западло. В воду рыбы нассали.
Человек, которого называли Художником, сделал паузу, медленно переваривая услышанное.
– Базар фильтруй! – наконец раздраженно фыркнул он, вылупив пьяные глаза. – Совсем оборзел. Ты че, в натуре, ботало коровье, хочешь, чтобы тебе язык однажды подрезали?
– Да я же пошутил, Художник. Без задней мысли.
– Короче. Пока я купаюсь, сходишь к костру. Осмотришься там. Извинишься за грубость. В общем, простриги поляну. И к тому времени, как я вылезу из воды, чтобы белобрысая курица была здесь.
– А если не пойдет?
– По-моему, я ясно выразился. Как ты это сделаешь, мне без разницы. За волосы ее притащишь или сама придет… Возьми вискаря бутылку. Если понадобится больше, весь бар можешь им споить. Ее папа без халявы жить не может, не думаю, чтобы яблоко далеко от яблони откатилась. В конце концов, навали на уши с три короба. Тебя что, учить надо? Только повежливей там. Без рыб своих и понтов лагерных. Дичь, она пуглива, когда не понимает, что от нее требуется…
Когда глаза привыкли к неяркому освещению, Артем осмотрелся. Сразу у двери находилась свежевыбеленная небольшая дровяная печь с чугунной плитой на две конфорки, поверхность которой была полностью завалена различной кухонной утварью, тут же деревенский умывальник с ведром под эмалированной раковиной. У противоположной стены старый буфет с облупившимся от времени шпоном. Прямо от входа – окно, прикрытое короткой занавеской, возле окна стол, у стола деревянная скамья и табурет.
– Иди-ка, присядь, – подозвал Артема Амелин. – Я сейчас.
Икар хлопнул ладонью по дощатому сиденью массивного табурета, а сам исчез в темноте, за плотной шторой, скрывающей проем в другую половину дома. Кульков подошел к столу и молча опустился на предложенное ему место. Пребывая в ниспадающем тревожном возбуждении, он несколько раз то поднимался, то вновь садился, непроизвольно озираясь по сторонам и нервно теребя свои колени. Стены помещения были незамысловато декорированы: пара картинок из глянцевых журналов, обрамленных в грубо изготовленный кустарный багет, часы в деревянном футляре с неподвижно повисшим маятником, сцены из крестьянской жизни на резных панно. В углу, по диагонали от печи, полочка с иконой и лампадкой. Спустя минуту Амелин появился из-за занавески, двумя руками держа латунный ковш.
– Вот… – сказал он. – Попей воды. Успокойся. А я сейчас… – и выскочил из дома.
– Павел Петрович!.. – крикнул ему вдогонку Кульков, но тот даже не оглянулся.
Из опасения столкнутся нос к носу с его собакой, Артем остался на месте и, жадно глотая воду, осушил практически весь ковш. «Вот влип! Вот это подстава!» – пронеслось в голове. «Надо же было так попасть. Блин! И что теперь делать?» Парень потянулся через стол и отодвинул занавеску. Вглядываясь в кромешную темноту, он попытался понять, куда выходит окно. «Ага, „журавль“. Значит, там дорога. Надо звонить в милицию. Очень даже кстати. Заодно и Дениса пусть поищут…» Кульков бросил мимолетный взгляд на картинки, висящие на стене, и… обомлел. Изображенная на одной из них молодая особа… вдруг улыбнулась. Поджатые девичьи губы дрогнули и растянулись в зловещей улыбке. «Да ну!» – испуганно перекрестился парень. Но, не давая опомниться, красотка, тут же подмигнула. Артем ошарашенно отпрянул. Боковым зрением он заметил какое-то движение в углу: неясный силуэт скользнул вниз по стене, шумно пробежал под столом и скрылся за портьерой, разделяющей помещения. Но как только удаляющийся топот стих, в тот же момент за спиной раздалось мерное щелканье часов. Стоявшие настенные часы затикали! Леденящий душу ужас охватил Артема. Он с силой зажмурил глаза и прикрыл ладонями уши. «Это нервы… нервы… нервы…» – эхом разносилось в сознанье. Спустя минуту, с огромным усилием преодолевая неимоверный страх, он открыл глаза и обернулся. Часы, как и прежде, не издавали никаких звуков. Маятник неподвижно висел за стеклом деревянного футляра, тускло поблескивая медью выпуклой линзы. Кульков подхватил керосинку, поднес к картинке на стене. Никакой улыбки на лице миловидной дамы. «Померещилось, – выдохнул Артем. – Так и свихнуться недолго. А может, я уже спятил? Что я вообще здесь делаю?» Взгляд остановился на шторе, закрывающей проем в соседнюю комнату. Со смешанным чувством дикого страха и жгучего любопытства он подошел к портьере. За тряпичной перегородкой высветилось помещение, сплошь заваленное пластиковыми канистрами. На бесчисленных полках, устроенных по периметру комнаты, стояли стеклянные банки, различной вместимости и цвета бутылки, лежали бумажные кульки и свертки. Подобно неумело сплетенной паутине, длинные гирлянды сушеных грибов пересекали пространство в разных направлениях. За всем этим хаосом, в сумрачной глубине, виднелась еще одна дверь. Но что-то более внимательно разглядеть, Кулькову, не позволил раздавшийся за спиной металлический звук. И от понимания того, что это может быть, у Артема перехватило дыханье. Он медленно повернул голову. С порога, с разинутой пастью, на него пялился Болдэф. «Хороший песик, – тихо произнес Кульков, давая задний ход. – Хорошая собачка». Вернувшись на место, Артем осторожно достал сотовый. И, как назло, тот зазвонил. Болдэф прижал уши и с оглушительным лаем подался вперед. Страшные зубы защелкали в сантиметрах от табурета, а массивная цепь мгновенно натянулась в струну.
