Волосы Ангела - [21]
– Печенки любишь? – спросила Юля.
– Не знаю. Мне больше шашлык нравится.
– Ты же сказала, что мяса не ешь!
– Мало ли что люди говорят. Это я так, покровительственный тон с них сбить. И потом, мне в самом деле шашлык понравился. То ли с голодухи, то ли что? Реально вкусный! Немного подгорел, но ничего, пойдет… Пить теперь охота. – Анжела поднялась с бревна и скрылась за границей света костра… У кривоногого мангала, в котором под слоем золы еще рдели догорающие угли, девушка заглянула в чайник. – Пусто! – разочаровано крикнула она из темноты. – Одна трава на дне!
– Посмотри, там где-то внизу канистра была.
– Нашла! – отозвалась Анжела.
– Давай печенок поедим, – предложила ей Юля.
– Давай. Делать-то все равно нечего.
Нежно-белая, заключенная в хрустящую корочку, рассыпчатая сердцевина. Поверх, прозрачными вкраплениями, крупные кристаллы соли. Медовый привкус подсушенного «бородинского» хлеба. И для особой пикантности – скрипящие на зубах частички древесной золы. Девушки с аппетитом принялись за предложенное угощение. Во время нехитрой трапезы Анжела неожиданно вдруг призналась:
– Знаешь, Юля, а писатель… писатель, мне кажется, мужик неплохой. Видок у него, конечно, еще тот. Не принц датский. Но именно как человек Вадим Николаевич намного приятней огромного количества человекообразных грибов, которых мне приходилось встречать в подобных ситуациях.
– И как часто у тебя бывают подобные ситуации?
– Я не имею в виду какие-то похожие случаи. Просто когда от нас с матерью ушел отец, даже самые близкие люди, как мне показалось, отнеслись к этому со злорадством. Среди знакомых всегда считалось, что Адамчук вполне благополучная семья. Жили с достатком. Ни в чем не нуждались. Мир и благоденствие. И тут – бац!.. Ни от кого из родни и наших друзей я так и не услышала ни одного утешительного слова. А здесь такое участие. И по берегу он меня гонял не ради забавы. Это я поняла. Так поступают в стрессовых ситуациях, переключая внимание пострадавшего на другие раздражители. Мы что-то подобное по психологии проходили. Если этого не сделать, у человека, получившего психическую травму, впоследствии могут возникнуть неизлечимые фобии, например, боязнь воды. Помнишь?.. Нет? А он это сделал, и очень тактично. Я уже не говорю, что жизнь мне спас.
– Что-то я тебя, подруга, не пойму. То нравится, то не нравится. А я сразу говорила, нормальный дядька. Как там мальчишки наши, интересно? Может, позвонить надо?
– Рано.
– Думаешь, не дошли еще?
– Собака лает. Слышишь? Учуяла бы хозяина, замолчала.
Девушки вновь притихли, полностью обратившись в слух.
– Все ноги себе ободрал! Как вы, блин, тут ходите? – пожаловался Артем, очередной раз стряхивая землю с колен.
– Если хочешь, я тебе фонарик дам, – предложил Амелин. – А лучше иди за мной, целее будешь. Не надо рваться вперед… Вы сюда, что ли, свернули? – Икар вынул из кармана своего «жука» и, раскручивая, крохотный маховик генератора, стал энергично давить на рычаг. Фонарь завизжал, пляшущий луч света ударил по кустам, на срезе которых темным провалом в белесой листве показалась теряющаяся в глубине леса ухабистая дорога.
– А вы откуда знаете?
– Я мысли читать умею.
– А если серьезно?
– В этом районе в яму можно угодить, только свернув сюда. Местные здесь вообще редко ездили.
– А куда она ведет?
– В том-то и дело, что никуда. Ноги повыше поднимай и не наступай мне на пятки! Дистанцию держи, тогда будешь видеть, что у тебя под ногами творится. Сегодня еще светло. Вон, луна-то какая!
– А почему вы сказали, ездили? В поселке что, никого не осталось?
– Не часто ли ты апочемукаешь?
– Мне же интересно.
– Никого не осталось. Я да Болдэф. Он пес серьезный и болтливых гостей не очень-то любит. Так что, как придем, сильно с ним не сюсюкай.
– Да и в мыслях такого не было. О чем мне с собакой говорить?.. Я их вообще с детства боюсь. В позапрошлом году, когда с батей приезжали сюда, в Сплавном еще теплилась какая-то жизнь. Мы у деда Арсения гостили. Вы должны его знать. Одноногий. Как пират, на деревяшке ходил. Куда он девался?
– Куда-куда? Помер инвалид.
– И когда это случилось?!
– С полгода, наверно.
– А кто его хоронил? У него из близких ни души. И отец ничего об этом не знает. Арсений Савельевич был закадычным другом моего родного деда. Еще со времен учебы в ремесленном училище они дружили. Но несколько лет назад тот сильно заболел и скончался. А Арсений Савельевич детдомовский. Ни братьев, ни сестер. Семейная жизнь тоже как-то не сложилась…
– Я не знаю, кто его хоронил. Вот пристал! Видел же, что живу на краю. Откуда мне знать?
– Вы сейчас сказали, что я видел…
В этот момент хриплый лай Болдэфа неожиданно прервался. Звуки смолкли, и укрытые мраком окрестности погрузились в неуютную тишину… Преодолев крутой подъем, собеседники вышли на край поселка, в свете луны еще более жуткого, чем он казался днем.
– Как тут можно жить?! Тишина мертвецкая, будто тебя живьем закопали, а в уши земли лопатой набили. Жуть!
– Это так кажется. Поначалу немного диковато, а когда привыкнешь, даже уезжать отсюда не хочется.
– Так вы здесь не постоянно тусуетесь?
– Тусуюсь? Пардоньте…
