Володька-Освод - [5]
Заморская рыба умела ползать на брюхе по илу и мокрой траве, как добрая змея. Собственно, по виду она и походила на самую настоящую рептилию. Словно принюхиваясь, выдавалась вперед узкая щучья морда, бусинки глаз моментально схватывали малейшее колебание камыша. Удлиненное черное туловище, казалось, состояло из одних мышц, широкий плавник охватывал спину и брюхо диковинной рыбы. Зверь умел подпрыгивать и кусаться, как дикий кот, острые акульи клыки торчали в разные стороны из хапужистого рта. Позади клыков помещался второй ряд зубов, устроенных наподобие сапожной щетки.
Изучавшая зверя местная наука решительно утверждала, что этот подводный, надводный и болотный тигр в душе вегетарьянец. Ведь в реках Китая он жрал в основном всяческую водяную растительность — водоросли, кугу, молодые камыши, не брезговал и тиной. Впрочем, остряки склонялись к мнению, что зверь сидел на зеленой диете исключительно за неимением собратий, заблаговременно съеденных самими китайцами, но мало ли чего не болтают в научных кругах.
Сама наука предполагала, что разведенный в надлежащем количестве и запущенный в канал зверь оправдает затраты на свое разведение, подвизаясь в качестве водяного санитара. Доктора рыбьих наук ждали, что трансплантант будет под ноль подчищать всякую зеленую ненужность, за год превращающую водную магистраль любой ширины в бурое болото.
Несколько десятков тысяч купленных на валюту мальков мирно резвились пару лет в спокойных, затхлых водах искусственных озер. Но до того, как начал действовать отводной канал, река имела буйный, неукротимый нрав. В один из тех годов, когда солнце греет землю на тысячную долю процента сильнее, чем обычно, весна пришла в долины на месяц раньше срока. Резко потощали ледяные языки, и Акдарья, приняв в себя огромные массы ледяной воды, взбунтовалась и вышла из берегов.
Дамба вокруг озер была прорвана. Чужеземный зубастый и клыкастый подрост ушел в реку. Три года о нем ничего не было слышно. В год, когда новый канал поделил Акдарью на две реки (одну, текущую, как ей и было положено, к морю, и другую, текущую в степь), рыбакам начала попадаться необыкновенная рыба. Она была на диво стандартна и потрясающе прожорлива. Наука, потерявшая в размытых озерах объект исследований, тотчас узнала в черном страшилище свою беглянку. Это и был знаменитый впоследствии гидроголов.
Где-то там, за кордоном, на скудных речных пастбищах Китая, он, может быть, и вкушал борщ из тины и жаркое из осоки, но в Акдарье, к несчастью, еще водилась рыба. Эмигрант принялся исправлять ошибку природы со всем пылом завзятого хунвэйбина. Он ел все подряд и всех подряд. Из реки за год исчезла почти вся рыбья молодь. Сазаний род, покачнувшийся и поредевший в беспощадной конкуренции за воду со всемогущим хлопком, на сей раз начисто проиграл схватку. Гидроголов повел борьбу за тотальное истребление сазана. Куда там было тягаться изнеженному акдарьинскому сибариту с зубастым маоистским последователем.
Развеялась как дым былая сазанья слава. По мрачным потаенным затонам да в глубине коряжистых ям еще держались чудом уцелевшие полупудовые счастливцы, не рискуя уже выскакивать на вольный речной простор для веселой сазаньей игры. От акульих клыков гидроголова их спасала только величина. Впрочем, истребив вокруг себя все, что только поддавалось истреблению, гидроголов переключился на каннибализм. Видимо, веселое это занятие больше соответствовало потребности его натуры, чем скучливое пережевывание травки.
Сазана почти не стало. Цены на него резко подскочили. Они почти уравнялись с ценами на мясо. За пятикилограммовую рыбину давали десятку. Дефицит немедленно вызвал повышенную потребность. Сазана начал есть тот, кто всю жизнь брезговал рыбой. Копченый персонаж Красной книги на праздничном столе стал необходимой приметой принадлежности едока к истеблишменту.
У Володьки заметно прибавилось работы.
Жизнь Сагина после получения им форменной фуражки сильно полегчала. Подколодный дружок рыбинспектор только скрежетал зубами при виде Володькиного служебного глиссера, но сделать ничего не мог (ворон ворону глаз не клюет, контора контору не кушает); пришлось делить Акдарью пополам.
А моторка у Сагина действительно завелась важнецкая. Когда списанный за негодностью с досаафовской базы катер приволокли на спасательный пост, Володька только тихо ахнул. Здоровенное алюминиевое корыто, верой и правдой служившее армейскому обществу доброе десятилетие, имело устрашающий вид. Оно было изношено до последнего предела. Половина заклепок выпала, борта усеяны вмятинами так, словно глиссер густо обстреляли из крупнокалиберного пулемета, ветровое стекло отсутствовало, банки выдраны с мясом, подвесной «Вихорек» состоял из пробитого бензобака и ржавых кронштейнов крепления, все остальное было раскулачено.
Володька почесал в затылке; из этих ископаемых костей предстояло сложить живое существо. Он засучил рукава. Волка ноги кормят, а глиссеру назначалось стать новыми Володькиными ногами.
Через день катер перекочевал от причала на местный ремзавод. Директора Сагин повязал под будущие рыбалки, начальнику основного цеха выдал небольшой аванс, слесарям обеспечил бесперебойную поставку фирменного горючего, отпускаемого в пол-литровых емкостях.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Диван? Распилить надвое электропилой! Это выглядит креативно!Окна? Зашторить наглухо — ведь еще древний мудрец сказал: «Свет виден только во тьме!»Сломанная гитара и трехногий стул? Повесить на стену! Любая дрянь на стене — это произведение искусства!А что сделать с ВАННОЙ?А как поступить с ТЕЛЕВИЗОРОМ?Вы либо не хотите это знать, либо уже готовы принять ИСКУССТВО ПАНКШУЙ!Оформляйте свою квартиру в СУГУБО НОНКОНФОРМИСТСКОМ ДУХЕ!Простор воображения, полная свобода концепции, и НИ ЕДИНОГО ИСТРАЧЕННОГО ЦЕНТА!Ведь, как сказал еще один мудрец, — «Панк правит миром!».
Эта книга не только о фашистской оккупации территорий, но и об оккупации душ. В этом — новое. И старое. Вчерашнее и сегодняшнее. Вечное. В этом — новизна и своеобразие автора. Русские и цыгане. Немцы и евреи. Концлагерь и гетто. Немецкий угон в Африку. И цыганский побег. Мифы о любви и робкие ростки первого чувства, расцветающие во тьме фашистской камеры. И сердца, раздавленные сапогами расизма.
В основу положено современное переосмысление библейского сюжета о визите Иисуса к двум сёстрам – Марфе и Марии (Евангелие от Луки, 10:38–42), перенесённого в современное время и без участия Иисуса. Основная тема книги – долгий и мучительный путь обретения веры, отличие того, во что мы верим, от реального присутствия его в нашей жизни.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Страдание. Жизнь человеческая окутана им. Мы приходим в этот мир в страдании и в нем же покидаем его, часто так и не познав ни смысл собственного существования, ни Вселенную, в которой нам суждено было явиться на свет. Мы — слепые котята, которые тыкаются в грудь окружающего нас бытия в надежде прильнуть к заветному соску и хотя бы на мгновение почувствовать сладкое молоко жизни. Но если котята в итоге раскрывают слипшиеся веки, то нам не суждено этого сделать никогда. И большая удача, если кому-то из нас удается даже в таком суровом недружелюбном мире преодолеть и обрести себя на своем коротеньком промежутке существования.