Володька-Освод - [7]
Впереди слабо брезжил иной путь. Для почета вовсе не обязательно самому ходить в тузах, вполне достаточно попасть с большими людьми в приятельство, стать на короткую ногу. А там кому какое дело, что у тебя за чин, коли посреди улицы, на виду у всех с тобой за руку здоровается один из хозяев города?! Стало быть, заслужил, раз не брезгуют! Тут и любому прохожему-проезжему станет ясно, что Володька человек не простой. Вот он и почет — наше вам. Только как же добиться?
Сагин поразмыслил, поразмыслил и хлопнул себя ладонью по начавшему зарастать мясом загривку:
— Эх, конь! И всего делов-то!
Впрочем, справедливости ради надо отметить, что и Люська кой-чего нашептала. Вот баба, так баба! Ни снизу бог не обидел, ни сверху. Без нее, что без рук.
Володька загрузил в багажник «Жигуленка» десяток копченых сазанов, зарядил валютой бумажник и с рассветным солнцем маханул в область. Там, в двухстах, благодаря богу, километрах от Акдарьи, обреталось его непосредственное начальство. Дистанция, отделявшая место Володькиной службы от оперативного руководства, благоприятствовала службе.
Из областной столицы Володька, благоухая ароматами шашлыков и коньяка, вернулся поздно ночью. В его внутреннем кармане, аккуратно сложенная вчетверо, покоилась бумага со служебным номером и печатью. Областной совет Общества спасания на водах обращался в соответствующие инстанции с просьбой о выделении скромного куска бросовой земли на берегу Акдарьи на предмет устройства не просто поста, как было прежде, а стационарного участка ОСВОДа с соответствующим помещением и инвентарем. ОСВОД обязывался всячески благоустроить выделяемую территорию и украсить ее наглядной агитацией.
Рядом с письмом лежала выписка из приказа, назначающего Володьку начальником вновь образованного стационарного участка ОСВОДа с твердым окладом в девяносто целковых. Штаты приказ туманно обещал утвердить дополнительно.
Как появилась указанная выписка и во что она Володьке обошлась — тс-с-с, молчок! Никому ни гу-гу. Ни-ни!
Через два месяца после исторического события на берегу Акдарьи на месте невидной, старой будочки красовался полусарай, полудворец под сверкающей цинковой крышей.
Кусок большущего песчаного мыса, отведенного местной властью под спасание утопающих, был огорожен высоким сетчатым забором.
Володька отпустил бачки. Солидность его нарастала с каждым днем. Забор стоил-таки денег. За каждый погонный метр металлических стоек было плачено, каждый квадрат сетки отдарили своими короткими жизнями акдарьинские сазаны.
Финский сборный коттедж на две семьи приехал в Байабад из области. Володька не пожалел затрат на угощение снабженцев. Замначальника областного управления неделю гудел с Володькой в лежку, и предмет зависти многих — роскошный каркасный дом из страны Суоми, вот уже четыре года без движения лежавший на осводовском складе по причине жарких споров, кому им владеть, благополучно прибыл на двух МАЗах-шаландах на Байабадский участок. Мазовские колеса тоже всухую не крутились, пришлось смазать и колеса.
Монтаж занял две недели, Володька со страстью вошел во вкус начальственной жизни. До чего же сладко показалось Сагину строго покрикивать на рабочих, бетонирующих фундамент под его будущую контору. Ой, мама родная, и вкусна же власть!
Отравившись первой ее каплей. Володька осатанел. Отработают и уйдут. Потом что? Какой же он к чертям собачьим начальник, если некому дать хорошего оттягу для расчистки мозгов? Где подчиненные? Может ли начальник существовать без исполнителей его указаний?
Пришлось снова ехать в область. На сей раз отделаться коньяком и копченкой не удалось. Вопрос решался так туго, что Володька даже похудел. Собственно, похудел не столько Сагин, сколько его бумажник, — сам же Володька скорее съежился от невиданных запросов и притязаний.
Столица, — с тоской вздыхал он, возвращаясь домой. — Даром никто и чихнуть не хочет. Думают, у нас тут деньги с неба сыплются.
Однако дело было сделано. Штаты утвердили. Под Володькино начало поступали матрос-спасатель второго класса и инструктор по технике спасания.
Несмотря на жуткий прокол в бумажнике, Сагин был доволен, жизнь выстраивалась вдоль линии, которую он наметил. Что же касалось финансовых потерь, то за них должен был ответить крутобокий акдарьинский абориген.
Инструктора по спасанию Володька наметил сразу. Сашка-шурьяк, верный компаньон его ночных сазаньих подвигов, магистр бредня и кандидат плавных сетей, как нельзя лучше подходил для новых Володькиных задумок. Мужик был свой в доску, надежно проверенный темными ночушками на бездонных акдарьинских ямах, второй год задействованный и на добычу, и на продажу рыбы. Двух мнений тут быть не могло — никакого чужака Володька на километр не подпустил бы к причалу своей новой конторы, Сашка вписывался в кресло инструктора как влитой.
Сложнее было с матросом-спасателем. Володька несколько ревновал к своей прежней должности. Его мучило сомнение: а найдется ли кандидат, вполне достойный бродить по старым сагинским следам? Все ж таки пять лет провел Сагин в полосатой робе матроса-спасателя — кус жизни, и хороший кус. Неприятно было бы увидеть на обжитом месте лицо недостойное. Вопрос этот пока оставался открытым.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Они встретили друг друга на море. И возможно, так и разъехались бы, не узнав ничего друг о друге. Если бы не случай. Первая любовь накрыла их, словно теплая морская волна. А жаркое солнце скрепило чувства. Но что ждет дальше юную Вольку и ее нового друга Андрея? Расставание?.. Они живут в разных городах – и Волька не верит, что в будущем им суждено быть вместе. Ведь случай определяет многое в судьбе людей. Счастливый и несчастливый случай. В одно мгновение все может пойти не так. Достаточно, например, сесть в незнакомую машину, чтобы все изменилось… И что тогда будет с любовью?..
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Страдание. Жизнь человеческая окутана им. Мы приходим в этот мир в страдании и в нем же покидаем его, часто так и не познав ни смысл собственного существования, ни Вселенную, в которой нам суждено было явиться на свет. Мы — слепые котята, которые тыкаются в грудь окружающего нас бытия в надежде прильнуть к заветному соску и хотя бы на мгновение почувствовать сладкое молоко жизни. Но если котята в итоге раскрывают слипшиеся веки, то нам не суждено этого сделать никогда. И большая удача, если кому-то из нас удается даже в таком суровом недружелюбном мире преодолеть и обрести себя на своем коротеньком промежутке существования.