Володька-Освод - [16]
Володька с перепугу потерял голос. Это тебе не анекдоты на айване травить. Впервые он явственно понял всю огромную разницу их положений. Из этого кожаного кабинета загреметь за решетку было куда проще, чем из того, который он недавно покинул. Утирая холодный пот, Сагин пролепетал:
— Что вы, что вы, ака! Никто ничего не советовал. Просто я сам, по старому знакомству решил попросить…
— Я тебе дам старое знакомство! — грянуло, как из тучи. — Среди моих знакомых жуликов и проходимцев нет! Сам влез в грязь, сам и вылезай! Прешься сюда, как в собственный сарай! Еще раз здесь появишься, пеняй на себя — в двадцать четыре часа из города вылетишь! Вон отсюда!
Володька пулей вылетел из кабинета. Пальцы его дрожали.
— Чего же мне теперь? — бессмысленно бормотал он. — Чего же мне теперь?!
Секретарша подняла из-за машинки понимающие глаза.
— Вышиб? — участливо спросила она. — Я же говорила тебе: не ходи.
— Что это с ним? — трудно выговорил Володька.
Аля поманила наманикюренным пальчиком. Сагин подступил ближе.
— Комиссия приехала, — шепотом поделилась секретарша. — Аж оттуда! — она указала на потолок. — Проверяют. И по квартирным делам, и вообще. Ну, и аморалку. Знаешь же, на чем они больше горят. Под ним самим сейчас земля дрожит. До тебя ли? Вот и не велел пускать к себе всяких разных… — она чуть замялась, — бывших знакомых.
Володька крякнул.
— Так. Понятненько. Значит, каждый за себя, а бог за всех?
Секретарша пожала плечами.
— А ты как думал?
Сагин понял, что ему придется выпутываться самому. Помощи ждать было неоткуда.
Дела поперли аховые. Но жить было надо, жить, добывать копейку. И Сагин решил рискнуть.
Ночь упала на топкий берег Акдарьи тяжелым ватным одеялом. Неслись по темному небу рваные клочья туч. Северо-западный дождевой ветер налетал беспорядочными порывами.
Сашка-шурьяк уж два раза спускался к причалу, все проверял, хорошо ли уложена сеть и мешки под рыбу. Володька терпеливо дожидался в своем кабинете промыслового часа.
Из-под зеленого колпака настольной лампы лился мягкий, рассеянный свет. В отворенное окно теплым потоком вплывали запахи ночи, невольно заставляя вздрагивать и трепетать широкие Володькины ноздри. Аромат созревшей мяты примешивался к горячему запаху накалившегося за день воздуха, от дальнего асфальта тянуло легким бензиновым чадом, но все перебивало и перемешивало прохладное дыхание близкой реки. От нее пахло чуть различимой затхлостью гниющего камыша и свежей рыбой.
Володька от нечего делать забавлялся лампой. Палец нажимал на кнопку выключателя, и свет гас. Проходило несколько секунд, и резкий луч вырывал из темноты широкое котовье лицо с рыжеватыми бачками и острыми щелочками припухших глаз.
Наконец шурьяк за окном не выдержал.
— Ну чего мигаешь светом, чего мигаешь? — с досадой пробурчал он. — Домигаешься до беды. Нашел занятию.
Володька вздрогнул. Палец его застыл на кнопке выключателя.
Весь день Сагин был не в себе. Неприятно покалывало висок. Немоглось. «Или не ехать сегодня, — вяло подумал Володька. — Долго ли до беды? Ведь на паутинке вишу. А ну как нынче опять заловят, тогда что? — Володька сухо усмехнулся. — Тогда сушите сухари и пишите письма. Через этого молокососа прахом пойдет все нажитое. Лет пяток не Люську буду лапать, а подушку соломенную. Так не ехать?.. Как не ехать? — испугался Володька. — А машина будет ждать. А убытки уже какие понесены. Чем компенсировать? Да и дальше как жить?! Что ж, каждую рыбину за пазуху прятать и глядеть, как бы молодой Иван за шкирку не ухватил? Ну нет, шалишь, чем так жить, лучше вовсе не жить. Не дамся! — подумал Володька, леденея сердцем. — Вывернет его ночью на меня, значит, судьба такая у младшего лейтенанта. Значит, срок его жизни пришел. — Сагин тряхнул головой, отгоняя вставшее перед глазами темное видение. — Нет, не дамся! Или он, или я».
Володька глянул на часы и решительно встал. Пора. Половина двенадцатого. Самое время подоспело.
Темень на дворе была хоть глаз выколи. Только изредка в разрывы туч вплывал узкий серп месяца. В распахнутые окна тянуло ночной прохладой, и даже комары как будто несколько угомонились. Шурьяк уже возился у причала.
До Киярской ямы на глиссере было сорок минут ходу. Каждый замет плавной сети брал около часа времени. До четырех надо было уложиться с двумя заметами и к пяти поспеть обратно. В пять утра к воротам ОСВОДа должен был подрулить сазаний оптовик. Томить клиента ожиданием не полагалось.
Оптовый покупщик имел с Володьки рубль на каждом килограмме рыбы. В другое время Сагин не стал бы с ним и разговаривать, повез товар сам, но в нынешний тяжелый момент брать на себя третью статью особой охоты не было. За глаза хватало и двух имеющихся. Вот и приходилось нести неоправданные убытки, которые он со скрежетом зубовным приплюсовывал молодому Ивану. Счет его к инспектору рос не по дням, а по часам.
Сагин тоскливо ежился, отдавая сазанов вполцены против базарной, но в душе признавал вполне справедливой калькуляцию торгового человека. После расчета с Володькой начинался уже сплошной его риск — триста километров голой дороги с пятью-шестью постами ГАИ. От полученного рубля на этом пути шутя отламывался полтинник. Сама машина денег стоила, да и там, на дальнем рынке, на штучной веселой распродаже, пальцев на руках не хватит перечислить всех, кто жадно присасывался к барышу. Полупудовой рыбины да красненькой в карман стоил каждый подход к прилавку работника контролирующей торговлю организации. Вот те рыбаки, так рыбаки. Никогда пустую сеть из мутной воды не вытаскивают. Хоть сколько, да есть!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Шестой ангел приходит к тем, кто нуждается в поддержке. И не просто учит, а иногда и заставляет их жить правильно. Чтобы они стали счастливыми. С виду он обычный человек, со своими недостатками и привычками. Но это только внешний вид…
Рассказ из сборника «Русские женщины: 47 рассказов о женщинах» / сост. П. Крусанов, А. Етоев (2014)
Роман молодого чехословацкого писателя И. Швейды (род. в 1949 г.) — его первое крупное произведение. Место действия — химическое предприятие в Северной Чехии. Молодой инженер Камил Цоуфал — человек способный, образованный, но самоуверенный, равнодушный и эгоистичный, поражен болезненной тягой к «красивой жизни» и ради этого идет на все. Первой жертвой становится его семья. А на заводе по вине Цоуфала происходит серьезная авария, едва не стоившая человеческих жизней. Роман отличает четкая социально-этическая позиция автора, развенчивающего один из самых опасных пороков — погоню за мещанским благополучием.
Триптих знаменитого сербского писателя Милорада Павича (1929–2009) – это перекрестки встреч Мужчины и Женщины, научившихся за века сочинять престранные любовные послания. Их они умеют передавать разными способами, так что порой циркуль скажет больше, чем текст признания. Ведь как бы ни искривлялось Время и как бы ни сопротивлялось Пространство, Любовь умеет их одолевать.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.