Вольный стрелок - [34]

— А вот скажите, Володя… — Я была несколько растеряна услышанным и судорожно пыталась сообразить, могу ли еще что-нибудь из него вытянуть. — Ваш сосед — он думает, что это убийство? И что его убила именно девушка — или она просто могла открыть кому-то дверь?

— Да ясный день — убийство! — Мой собеседник, похоже, даже обиделся. — Как иначе-то? Девка была — Петька ее видел в машине. И трусы потом видел.

Думаешь, этот из шкафа их достал, чтоб на них дрочить? Не, девка была — а потом смотала. Вот ты мне и скажи — на кой? А потому, что она и убила — и сперла что-то, может. Может, у него там бриллианты дома были или бабки бешеные. Или заказ ей дали — что, думаешь, баб-киллеров не бывает? Да и чего сложного — затрахала до полусмерти, а потом сыпанула чего в стакан. Может, и не знала, что насмерть, — сделала, что сказали, думала, там снотворное, а увидела, что банкир окочурился, и сбежала. А может, надо было в дом кого впустить — и кто-то другой его и того…

— Но ваш сосед сказал, что незамеченным туда не пройдешь… — начала я, но разошедшийся Перепелкин меня прервал:

— Да че не пройдешь! Ушла телка-то — значит, точно так же и прийти кто-то мог. Я откуда знаю — может, они там в дежурке водку жрут или по ночам дрыхнут? Я вон в армии у знамени части спал — стою с автоматом, а сам сплю. А тут что — охота им всю ночь сидеть? Подъехала машина, сигнал дала, так проснулись — а если никто не будит, и спят себе. А может, им снотворного сыпанули, а они отключились? А может, кто из поселка этого банкира убрал — телку ему подсунул, та ему яду дала, думая, что снотворное, и дверь открыла. А человек из своего дома вышел ночью, заглянул к банкиру, взял что хотел, и все, привет горячий!

Странно — но все это было логично. И прекрасно подтверждалось нежеланием Зайцева беседовать со мной на эту тему, и попыткой убедить меня вообще ничего не писать, и тем, что он пропал сегодня, скрываясь от меня и собираясь бегать и дальше.

— А может, кто из банка его и заказал — чего б служба безопасности Петьку так отдолбила? — Пиво совершило чудо, превратив бездарного писаку в наделенного богатейшей фантазией и брызжущего идеями писателя-детективиста. — Может, он там кому мешал бабки делать — вот телку ему и подсунули. А потом ментам сказали, чтоб шум не поднимали, — от сердца помер, и все дела, и нам и вам так легче. Может, пробашляли им даже — скажешь, быть такого не может? Чего ж тогда написали в некрологе, что банкир от сердца помер? Ладно б следствие шло — можно промолчать про девку, а тут какое следствие, раз сам умер? Ментов пробашляли и тех, кто мертвяка вскрывал, — и все дела. Скажешь, быть такого не может?

— Вы такой умный, Володя! — поддела его автоматически, думая совершенно о другом — а именно о том, что в его словах нет ничего нереального. И возможен любой из перечисленных им вариантов. — Почему вы об этом не написали?

— Да написал — а главный сказал, что с ментами ссориться не хочет, еще налоговую нашлют или чего другое учудят. — Перепелкин грустно вздохнул. — Сказал, что того, что есть, хватит. А что умный я — это ты точно. Учись, пока я жив!

С его манерой работы было опрометчиво произносить такие фразы — я бы не удивилась, если бы его пристрелил выпертый из своего агентства охранник. Но я кивнула ему благодарно, как бы обещая воспользоваться предложением. Погружаясь в свои мысли — из которых вышла только потому, что ощутила скользящий по мне взгляд. Разглядывающий лицо, стаскивающий с меня обтягивающую водолазку, облизывающий жирненькие грудки. И подняла глаза на собеседника, в котором пиво и еда пробудили тот самый инстинкт, который называют основным. И который так бы и спал в нем, если бы он не опохмелился и не поел.

— Слушай — а у тебя планы какие? — Он откинулся, оглядывая меня так, словно я была восхищенной ученицей, которая могла только мечтать о возможности переспать с мудрым учителем. — Может, пойдем отсюда, возьмем еще чего покрепче и двинем куда? Ты одна живешь, нет? Ко мне нельзя — жена в шесть приходит со службы. Во, я щас приятелю одному позвоню, у него хата двухкомнатная — если выпить привезем, все нормалек будет. Ну чего, поехали?

Я усмехнулась внутренне, говоря себе, что наглость границ не имеет — особенно у такого примата, как Перепелкин. И потому никак не среагировала на его слова, думая о том, все ли у него спросила. И не находя ничего такого, что могла бы еще узнать.

— О, я так благодарна вам за предложение… — Коль скоро он все равно не слышал иронии, я могла острить сколько угодно. — Мне, право, очень лестно — но, к сожалению, это невозможно. Мне так приятно — но меня ждут в редакции…

— Да ладно, ты че? — Отказа Перепелкин понимать не хотел — хотя я не сомневалась, что не найдется женщины, которая ему не откажет. Ну разве что такая же, как он, — которой не светит ничего лучше, чем этот неприятный, неухоженный, алкоголичный тип. — Поедем, выпьем, я тебе еще расскажу всякого — я ж в журналистике полтора года уже, такого навидался. Ну и расслабимся — плохо, что ль?

Я легко подавила в себе желание сообщить ему, что я в журналистике уже одиннадцать лет, — опускаться до него мне не хотелось.