Вольные города - [9]

и 11у вот, мы, кажись, и пришли,— сказал Никита, подойдя к нфнким дубовым воротам.— Это Гавриловы коморы и есть.

\ купца Гаврюшки полна горница народу.

Когда Василько и Никита вошли, коренастый, весь в шрамах и повел громкую речь. Увидев вошедших, замолчал, а хозяин

им крикнул:

Сказывай дальше. Это наши люди.

Никита на ухо Соколу шепнул: «Шкипер Родольфо, фряг. Слушай чего он скажет».

Мон капитан, синьор Леркари, отважный и справедливый пвгк. Он сказал: — Иди, Родольфо, к ремесленникам, среди них много честных и смелых парней. Они тоже, как весь городской терпят страшную нужду. Скажи им прямо: капитан Леркари  поднимает свою шпагу на жирных и знатных. Пусть ответят готовы ли выступать на общего врага нашего. Говорите! — Кнпеї) сел на край скамьи.

Ты бы хоть пару деньков подумать нам дал,— сказал купец никои.— А то сразу так.

Что там думать! — выкрикнул угловатый, в кожаном фартукe мужик.— Уж терпежу совсем не стало. Приходят в кузню — и то, сделай и это. А платить не хотят. Сенька, брат мой, намедни ІІІнніу задаром отдать отказался — на пытошной машине руки отняли.

А я от плотников. Зовут меня Игнат Рыжик.

-       Знаем!

- Так вот я и говорю: топоры у нас в руках вострые, а уж дух и того вострее. Житья от богатеев никакого нет. Что голоду-

■       но плевать, притерпелись, а издевательства как переносить? ишку мою, поди, все знавали, одно утешение родителям была. Мялн, уволокли да целый месяц измывались. У консулова ма-

н і и наложницах была. А сколь наших девок после их грязных ни кабакам пошло! Скажи капитану, плотники топоры наточены. И, пни,ко інака, мол, ждут! Все!

і множники за плотниками! Дубины возьмем!

По m i тем купец Федор Сузин:

- Потождите, робяты, так нельзя. Не посмотрев в святцы, да и колокол — рази так можно. Надобно знать, ради чего за что боремся. Вот ты, Рыжик, скажи — порубишь ты жирных, а

потом куда?

Потом ? Стало быть, снова плотничать буду.

—      Ну и дурак. Ты будешь рубить жирных, а капитан Леркари снова в сенат фрягов насажает, и вторую твою дочку теперь уж к новому масарию сволокут, а у Кольки Скибы, кузнеца, ноги вы­ломают. Пусть нам Родольфо скажет, сколько, в случае победы наших людей поставят в сенат и сколько в попечительный комитет Сегодня в сенате одни фряги, причем знатные. Иным, говорят, туда нельзя. Ведомо нам, что Леркари сам человек незнатного роду, простого купеческого звания. Пустит ли он в сенат простых людей?|

—      Капитан Леркари велел мне сказать: кто будет драться г жирными, из тех брать в попечительный комитет и в сенат. Теперь я хотел бы знать, сколько ваших людей выйдет на улицы и с каким оружием.

—      Зовут меня Даниоло. Кольчужники выйдут сорок душ! 1

—      Швалыцики выставят тридцать. С рогатинами! Говорит Сурен Тер-Григорян. У нас славные молодцы.

—      Эй, бочары! Что молчите? Сколько от вас?

—      Пиши пятьдесят. С топорами.

—      Оружейники — двадцать пять! Выйти есть с чем!

—      Кузнецы!

-   Плотники!                                                                                   )

■— Кожемяки!

—      Ну, атаман, твоя очередь,— шепнул Никита Соколу.

Сокол встал, поднял руку и, волнуясь, крикнул:

—      Пиши пятьсот!

Все головы повернулись к нему.

—      От кого пятьсот? — шкипер удивленно поднял разрублен ную бровь.

—      От лесных людей. У каждого меч и копье!

В горнице одобрительно зашумели. Шкипер грыз ноготь большого пальца:

—      Я не могу без позволения капитана записать лесных людей! Пусть завтра днем ваш человек ждет меня здесь. Я приду и поведу его к Леркари.

Еще долго не расходились мастеровые от купца. Выведывал у шкипера о других людях, какие пойдут за капитаном, жаловались на тяжелую жизнь, особенно интересовались ватагой. Василько рассказал, как живут они у Черного камня. Шкипер заторопился уходить.

Ночевали у купца на сеновале. Никите и Соколу хозяйка п стелила в отдельной спальне. После ужина Никита сказал:

- Завтра почнем закупать оружие. Дело сие не простое. Йванке и тебе — обоим закупки делать...          |

—     Знаешь, Никита Афанасьевич, как-то все это быстро да просто сладилось. Не втравить бы мне ватагу в дело пустое, не ног бить бы ее. За столом кричать — одно дело, а как до схватки дой-

—    26

дет, кто знает, чем оно обернется... Ведь у консула да его приспеш­ников— сила немалая, не побороть их так просто.

Ты послушай меня, Сокол, не раз обо всем передумал я. И грабежах да лихоимстве силу они свою размотали. Недаром Леркари поднимается — видит слабину. Раньше поддержка им с 1*ч|'»| была, из Генуи, а ноне турки проход закрыли. Торговля морская захирела, власть у них все слабей. Самая пора.

Да пора ли, Никита Афанасьевич?

А ты дальше слушай. Не на Леркари главная надежда моя. Он вла сть себе добудет, и дело с концом. О простых людях и думать забудет. Да и не на них надеется он. Потому и в море по- нм'ч- на корабль триста невольников посажено. Он их раскует, и они добудут ему власть. Ты заметил, как насторожился шкипер,

f