Волны над нами - [77]
На дне, на камнях, под камнями, в расщелинах и углублениях камня — везде были бычки. На квадратный метр приходилось до пяти-семи бычков. Из них половина была промыслового размера. Они относились ко мне довольно равнодушно, медленно переплывали подальше, когда я приближалась примерно на метр, или просто прятались от меня под камни.
Зная, что самая большая глубина Азовского моря около 14 метров, я была уверена, что смогу просматривать дно в большей части бухт, разумеется, при благоприятной погоде. Однако, несмотря на вполне приемлемую прозрачность воды, на глубине метров четырех-пяти дно скрылось от меня за желто-зеленым туманом. В толще воды, мелькнув серебристыми призраками, прошли кефали.
Я подняла голову над водой, чтобы ориентироваться, и встретилась глазами с птицей, которая сидела на воде прямо передо мной и, вытянув шейку, с любопытством меня рассматривала. Мы смотрели в упор друг на друга еще какую-то долю секунды. Потом птица нырнула. Я нырнула вслед за ней, но успела только заметить темное тельце с отчаянно гребущими лапками, исчезавшее в зеленоватом тумане воды. Это была поганка. Николай видел, как она плыла ко мне с другого конца бухты, привлеченная, вероятно, мельканием моей дыхательной трубки среди небольших волн.
Надо сказать, что плывущие поганки с их длинными шеями, увенчанными маленькими головками, не раз вводили меня в заблуждение. Я принимала их издали за дыхательные трубки подводных спортсменов. Во всяком случае пока на птицу не уставился стеклянный овал моей маски, она не выказывала страха. Может, и она приняла трубку за шею другой поганки?
Сверкающая на солнце стая молодых атерин появилась у самой поверхности воды. Они окружили меня прозрачной серебряной завесой. За первой стаей прошла еще одна, потом еще и еще. Все они двигались вдоль берега в одном направлении. Я сделала несколько снимков и на этом закончила экскурсию. Предстояло оплавать еще немало бухт, где, возможно, меня ждали другие рыбы, помимо бычков и атерины.
Некоторые бухты были настолько завалены громадными камнями в человеческий рост, что туда было трудно спуститься. Камни лежали один на другом, как гора арбузов, и, казалось, могли рассыпаться от малейшего толчка. Мы подошли к одной из бухт, где спуск к воде был несколько легче, и я снова поплыла, но на этот раз вдоль стены. Здесь царствовали митилястеры, мидии и балянусы. В темных пещерках между камнями вспыхивали сине-зелеными искрами глаза бычков. Встретилось несколько маленьких собачек с красно-коричневыми и желтоватыми полосками на теле и голове.
Мне хотелось пробраться в грот, темнеющий за навалом камней. Боясь порезать ласты о раковины, я плыла над камнями, пока острая боль в ободранной коленке не заставила меня встать на ноги. Приходилось двигаться с большой осторожностью, чтобы не прорезать и костюм. Ценой еще некоторого количества содранной кожи на руках я пролезла в грот. Вода там доходила до колен. Камешки и обломки раковин засыпали пол. В общем совершенно не стоило обдираться, чтобы посмотреть на каменную пустую келью. Я вылезла из грота и поплыла дальше. Снова камни, покрытые ракушками, кое-где между ними большие площадки илистого песка.
Крупная медуза-корнерот неподвижно висела в толще воды. Она была похожа на матовый стеклянный абажур, из-под которого свисали кружева щупалец.
Струя воды от удара ластом обеспокоила медузу, и она, медленно пульсируя, ушла вкось в темную воду. Немного дальше, где дно уже стало исчезать из глаз, дымилось знакомое облачко ила. Я прошла «на бреющем полете» у самого дна. Небольшой хвостокол рылся в песке. Он испуганно взмахнул плавниками и скрылся в мутной воде. Я еще поныряла, оглядывая серое дно, курящееся илом при малейшем прикосновении. Можно представить себе, какая здесь будет видимость при сильном волнении!
Николай торопил меня идти дальше. Мы поднялись по каменным глыбам наверх. Солнце стояло уже высоко. Стало жарко, как летом. Кузнечики с сухим треском разлетались из-под ног. Появились и старые мои враги — мухи. Они не кусались, они только ползали по лицу, спине, рукам, шее, доводя до исступления прикосновением сотен крошечных лапок.
Намеченная нами бухта была последней с западной стороны мыса. Все промежуточные бухты решили пропустить. В них надо спускаться с трудом, а по своему типу они как две капли воды похожи на те, в которых мы уже побывали.
Сначала шли накатанной дорогой, по которой возили камень. Дорога проходила по берегу и скрывалась за скалами. Мы спустились по незаметно падающему склону к широкой бухте с плоским берегом. На мелком золотистом песке пляжа стояли отдельные скалы.
Здесь можно было немного задержаться. Из рюкзака достали завтрак и флягу с водой. Большой недостаток пустынных бухт Казантипа — отсутствие пресной воды. На маяк ее возят из Мысового. Работая в сенокос на склонах северной части мыса, местные жители берут с собой запас воды. Некоторые предпочитают разыскивать в глубоких и затененных расщелинах уцелевшую от испарения дождевую воду. Но, как сказал мне один рыбак, «после жарких дней в той воде много мурашек, и ее надо пить через материю». Говорят, в дождливые годы среди колючих зарослей можжевельника и терна, кое-где нарушающих однообразие каменного хаоса, можно найти небольшие источники. В первую поездку нам удалось обнаружить только места со свежей и сочной травой, пятнами выделяющейся среди выжженной солнцем бурой растительности. Вероятно, где-то неглубоко находилась живая, пресная вода.
