Волнения, радости, надежды. Мысли о воспитании - [28]

Однако сейчас разговор не о методах. Важно другое — значит, воспитана в народе истинная нетерпимость к тем, кто пробует поживиться общественным добром. Здесь вступают в силу новые отношения, присущие лишь социалистическому строю, они вызывают к жизни тот благородный гнев, когда человек возмущён самим поступком, а не потерей лично ему принадлежащей вещи.

Следовательно, коллективное сознание, воспитанное на уважении к общественной собственности, долг и совесть советского человека являются неодолимой преградой на пути случайных отщепенцев, если они покушаются на неприкосновенное народное добро.

Подозрительность или чистоплотность?

В газетах мы нередко читаем о судебных процессах над работниками торговой сети, общественного питания, дачных трестов и прочих организаций, над теми, кто в системе нашего социалистического хозяйства играет не основную, а вспомогательную роль.

В чём же тут дело?

Не будем касаться тех специфических условий, при которых опытные расхитители чувствуют себя достаточно уверенно. За ними не смотрят тысячи глаз. Всё дело в воспитании общественного мнения.

Может быть, это звучит несколько неожиданно, но я бы судил преступника, залезшего в государственный карман, не только за хищение, но и за растление человеческих душ. У него есть дети, родственники, друзья, знакомые, подчинённые; большинство из них знали или догадывались, что здесь дело нечисто, и во имя личной выгоды, малодушия, трусости не только терпели возле себя преступника, но и делали вид, что ничего особенного не случилось.

Никто не сомневается в честности абсолютного большинства наших сограждан. Работают магазины без продавцов, ходят автобусы без кондукторов, где долгом чести каждого пассажира считается напомнить о плате за проезд — бывают же рассеянные.

Но почему люди видят, что пассажир случайно обманул государство на несколько копеек, а когда дело касается, допустим, стоимости «Волги», которую папа при весьма скромной зарплате сумел подарить своему сыну, то многие этого не замечают.

У поэта Сергея Смирнова есть короткая басня «Тёмная магия».

— Как это так,

Что дачу-особняк

отгрохал для себя один завмаг?

— Зав — маг!

Да, действительно маг, посмеемся, пожмём плечами: странно, мол, но, к сожалению, такие факты бывают. Значит, недостаточно ещё хорошо работают у нас органы контроля, милиция, УБХСС, прокуратура. Однако я не думаю, что всю вину нужно сваливать только на слабый контроль. Современные способы хищения, обмана покупателя и прочие столь же «красивые» дела до того тонко разработаны талантливыми жуликами, что криминалисты со всей своей техникой, порою даже мечеными атомами, не всегда могут отметить изворотливого дельца.

А метить надо! Иначе потом не поймёшь, откуда, скажем, вот у этого милого мальчика появились отвратительные черты стяжательства, жажда сомнительных удовольствий, презрение к труду, цинизм и прочие болезни, которые пока ещё у нас не перевелись.

Кто знал, кто догадывался, что мальчик этот дружил с сыном мастера «тёмной магии», которому ни в чём отказа не было, даже в собственной машине, купленной на ворованные деньги. В этой машине разъезжали многие его друзья, и никому в голову не приходило, что это подло по отношению к обществу.

Надо метить! Но кто решится на это, если ловкие и хитрые дельцы до сих пор не отмечены правосудием? Они члены профсоюза и платят взносы со скромной зарплаты. Нельзя же, в самом деле, бездоказательно обижать людей.

У меня был разговор по этому поводу с одним знакомым инженером. Изобретатель, хороший общественник, книголюб. Других качеств я за ним не знаю, но, во всяком случае, могу сказать, что он отнюдь не обыватель.

— На дачу сейчас должен ехать, — хмуро заметил он. — До смерти не хочется. Но у хозяина день рождения.

Выяснилось, что инженера приглашает его давнишний знакомый, когда-то он работал на заводе в отделе снабжения, а последние годы — в торговой сети.

— Так почему же не хочется? — полюбопытствовал я.

— Не по средствам живёт. Зарабатывает куда меньше меня, а двухэтажную дачу выстроил. Натащил туда всякой всячины. Не дача, а вроде как антикварный магазин. Хоть бы людей постеснялся.

— А почему он должен стесняться? Вы же к нему поедете, как и многие… Будто ничего не замечаете.

— Но ведь у меня нет никаких доказательств…

— Ну, а если логика подсказывает? Интуиция? Наконец, простая чистоплотность?

— Боюсь, что это называется подозрительностью.

— Нисколько. Разве вы не считаете социалистическую собственность священной? А если так…

— Понимаю вашу мысль, — перебил меня собеседник. — Значит, и люди, которым государство доверяет материальные ценности, должны быть ну если не святыми, то во всяком случае вне подозрения. А если человеку повезло? По займу выиграл, бабушка наследство оставила… Значит, если он, допустим, работник торговой сети, то уже не может ни хорошую дачу построить, ни машину купить?

Тогда я не мог ответить с полной категоричностью. Но сейчас у меня появились некоторые соображения по данному поводу, несомненно спорные, но я попытаюсь их обосновать.

В магазинах, где продаются пищевые продукты, продавцы и заведующий носят белые халаты. В какой-то мере у вас возникает привычная ассоциация, что здесь подчёркивается чистота, как и у врачей, которые берегут ваше здоровье. Мы также обязаны заботиться и о безупречном здоровье нашего общества. Пусть белый халат в магазине останется символом чистоты и честности. Зачем эту честность брать под сомнение даже в тех случаях, когда человеку действительно повезло и он случайно стал обладателем таких сумм, которых не заработаешь и за десяток лет?