Вольная - [26]

— Зверь! Зверь! — плавно перешедший в неразборчивый скулеж.

Глава 9.1. Рабы и господа

Я эмир, и ты эмир. Кто же погонит ослов?

— арабская пословица

Не сказать, чтобы раскричавшийся мальчишка сумел разрядить обстановку, но, по крайней мере, успешно отвлек тайфу от немедленной расправы над чорваджи-баши. Рашед озадаченно уставился на клетку (кажется, ее потряхивало вместе с Шади) и вроде бы даже смутился — во всяком случае, его самообладания вполне хватило на то, чтобы едва заметно расслабиться и, высокомерно проигнорировав непрекращающиеся вопли, сделать мне знак приблизиться. Мне не оставалось ничего, кроме как смиренно повиноваться, и тут-то и выяснилось, что заклинание Нисаля-аги неспроста сконцентрировалось не только на израненных ладонях, но и на левом колене. Стоило подняться на ноги, как оно нестерпимо заныло, и я страдальчески скривилась.

Тайфа взял меня за запястья, разворачивая расцарапанные в кровь ладони к свету, тоже поменялся в лице и ровным-ровным голосом велел:

— Чистую воду и ветошь. Немедленно.

Шади наконец притих, и слова Рашеда, вроде бы не совсем не громкие, прогремели на всю мастерскую. Разумеется, в ней моментально воцарился образцовый порядок.

Рашед нахмурился и, не выпуская моих рук и не меняя тона, поинтересовался:

— Что здесь произошло, Сабир-бей?

Кажется, в личности виновника он не сомневался ни секунды, и окончательно позеленевший чорваджи-баши заговорил, не рискуя поднимать голову:

— Моим янычарам удалось выследить двух саклаби, которых еще не успели продать. Мне стало интересно, отчего их не находят поисковые заклинания, и я попытался прочесть свиток, стоя прямо перед рабынями. Он вспыхнул у меня в руках до того, как я успел дочитать. Я хотел продемонстрировать это мудрому Нисалю-аге, чтобы он придумал контрзаклинание, и попросил Аизу о помощи. Но с ней что-то пошло не так, и… — Сабир-бей все-таки запнулся и судорожно сглотнул.

Рашед-тайфа неотрывно смотрел на него поверх моего плеча, и глаза у него на солнечном свету отливали светлой звериной желтизной — так выразительно, что я вдруг прониклась пониманием и сочувствием к Шади. Но на Сабира-бея женской жалости отчего-то не хватило.

«Попросил» он, видите ли!

— Среди тех саклаби, что выследили твои люди, был хоть один маг? — по-прежнему неестественно спокойным тоном осведомился Рашед.

Сабир-бей даже приподнял голову в недоумении:

— Конечно, нет, мой тайфа, это же женщины!

Я не выдержала и, все-таки высвободив запястье из захвата тайфы, обреченно сдавила себе переносицу. Отвлекшись на близкое движение, Рашед впервые за весь разговор отвел взгляд от чорваджи-баши, и тот вдруг шумно выдохнул с облегчением. Тайфа, напротив, плавно зверел, и от неудержимого стремления вбить-таки в Сабира немного мозгов его отвлек только Малих, наконец-то вернувшийся из внутренних помещений мастерской.

Таким образцово послушным я его не видела, кажется, вообще никогда: не получив дополнительных указаний, раб подошел на расстояние двух шагов к тайфе и склонился перед ним, молча протягивая глубокую миску с водой. Затребованная ветошь свисала с его предплечья — белее алебастра и мягче пуха, словно ради нее он поставил на уши всех городских ткачих и мастериц.

Рашед, уже набравший воздуха для хорошей отповеди, медленно выдохнул и отступил назад, кивнув в мою сторону:

— Бакри, помоги Аизе.

Позабытый всеми евнух проворно сдернул с предплечья Малиха ветошь и обмакнул в воду, чтобы смыть грязь с моих ладоней. Я дернулась было с возражениями — что я, сама руки не вымою?! — но наткнулась взглядом на безмолвствующих вельмож и промолчала.

Наложнице полагалось быть покорной. Если господин и хозяин сказал, чтобы всю работу проделал евнух, — значит, так и будет, иначе вельможи могут начать сомневаться в том, что тайфа занимает свое место по праву. Рашед-то докажет, что они в корне неправы, но как это скажется на мне?..

— Скажи, что я велел приставить к Аизе новую служанку, — рассеянно велел Рашед и отвернулся, но мы с евнухом все равно склонили головы, едва не столкнувшись лбами: он — покорно, я — с напускной благодарностью. — Сабир-бей, из уважения к твоему господину, султану, долгих лет правления ему под этими небесами и всеми грядущими, я сохраню тебе жизнь, но впредь под моей крышей ты не приблизишься к Аизе ни на шаг.

Я едва сдержала смешок, оценив изящество формулировки, а Рашед-тайфа уже отыскал взглядом Нисаля-агу и продолжил говорить — все тем же невыносимо ровным голосом:

— Надеюсь, одной демонстрации было достаточно, потому что больше я не позволю подвергать ее опасности. Ищи слабое место в плетении, оно не может быть таким безупречным, каким кажется поначалу: во всякой красоте есть изъян*.

— Но для прекрасной ас-сайида Аизы из этого правила нашлось исключение, — все-таки подал голос один из вельмож — почтенный седой старец в белой чалме. Кажется, он попросту решил таким образом со всем уважением напомнить тайфе, что тот все-таки явился в мастерскую вовсе не ради наложницы, но второй вельможа его не поддержал: только опасливо помалкивал и все еще посматривал на Рашеда диковато, словно раздумывал, не присоединиться ли к Шади в его клетке.