Вольная - [23]

Зато тайфа успешно использовал мои желания в свою пользу и как-то незаметно и ненавязчиво, слово за слово, вытащил из меня невеселую, но отчего-то странно заинтересовавшую его историю о том, как единственная на всю столицу женщина-маг неожиданно осталась во главе небольшого хозяйства.

Несчастный случай со свитком — увы, никто от них не застрахован. Спонтанный взрыв сравнял с землей пристройку с мастерской, уничтожил колодец и выкорчевал почти весь сад, оставив нетронутой только финиковую пальму над домиком. Когда я выскочила с кухни, все уже было кончено.

Малиха взрывом отбросило на улицу, и я опасалась, что он больше не встанет. Вдобавок меня к нему подпустили отнюдь не сразу: грохот и огонь немедленно привлекли на окраину чорваджи-баши в сопровождении доверенной дюжины янычаров, и ему, разумеется, понадобилось разузнать все сию же секунду. Поскольку единственной свидетельницей произошедшего оказалась я (и думала я в тот момент вовсе не о показаниях), знакомство с Сабиром-беем прошло не лучшим образом, но он все-таки счел своим долгом проследить за судьбой осиротевшей арсанийки.

Я до сих пор не знала, приложил ли он руку к решению судьи, назвавшего меня прямой наследницей мастера Мади. Чорваджи-баши не мог не понимать, что растерянная девица, у которой на руках внезапно оказался раненный раб и полуразрушенный дом, не справится со всем в одиночку, будь она хоть тысячу раз маг. Пока Сабир-бей не пришел ко мне с предложением, от которого было невозможно отказаться, из доступных способов заработка у меня были разве что финики (большей частью осыпавшиеся от взрыва) да возможность выступать с фокусами на ярмарках: среди суранийцев одаренными бывали только мужчины.

Чорваджи-баши же предложил мне свиток с лечащим заклинанием для Малиха и неплохую сумму серебром — а в обмен попросил сущую мелочь: надеть светлый парик и сделать вид, что я заблудилась в припортовой части города.

Та ночь принесла Сабиру-бею голову сумасшедшего мага-убийцы и султанское золото по ее весу, а мне — вернула Малиха и надежду.

Но отношения с чорваджи-баши, несмотря на внешнее благополучие, оставались напряженными: сказывалось специфическое первое впечатление, да и мои подозрения не добавляли непринужденности беседам. Зато он исправно платил, а мне постоянно были нужны деньги, так что эта связь обещала быть прочнее и надежней иных брачных уз.

— Даже если Малих получит гильдейское дозволение на самостоятельное изготовление свитков? — сощурился тайфа, услышав это печальное предсказание. — Он ведь раб. Все плоды его труда будут принадлежать тебе.

Я беспомощно улыбнулась и пожала плечами.

Чтобы жить плодами чужого труда, всецело положившись на кого-то, для начала нужно было перестать бояться, что эта безоговорочная, безусловная поддержка не исчезнет в один прекрасный момент. Снова. Я не была уверена, что мне хватит храбрости на это.

Как и откровенности — объяснить это тайфе.

Глава 8.1. Предатели и защитники

Глупому прощают семьдесят ошибок, а ученому — ни одной.

— арабская пословица

Из покоев тайфы я вышла ближе к полудню. У дверей, как обычно, дежурил целый отряд. Двое янычаров с алебардами старательно делали вид, что не сплетничали и уж точно не подслушивали, давешняя рабыня с очередным подносом караулила подходящий момент, чтобы застать не предназначенную для ее глаз сцену, а Абдулахад-ага с Лин и двумя помощницами из числа вольных служанок дожидался меня.

Встретили меня дружным настороженным молчанием, из чего я сделала вывод, что господин и хозяин до сего дня не имел обыкновения часами болтать с наложницами и устраивать невероятный бардак у себя в спальне. Будь я настоящей наложницей, возгордилась бы немедленно, а так — только залилась краской, лишний раз подтвердив чужие догадки.

— Абдулахад, пришли сюда кого-нибудь из посыльных, — с ленцой в голосе велел Рашед-тайфа из комнаты, не соизволив встать с подушек. — Аиза останется в мастерской Нисаля так долго, как ему понадобится. Приставь к ней доверенного евнуха для сопровождения и возвращайся в гарем.

В распоряжениях не было ничего особенного, но Абдулахад-ага побледнел, как простыня, и, согнувшись в раболепном поклоне, зашёл в господские покои, нерешительно промямлив:

— Мой господин, ваша сестра, долгих ей лет счастливой жизни под этими небесами и всеми грядущими…

— Что, Руа-тайфа тоже не желает никого видеть? — устало уточнил Рашед, не дослушав. — Так собери всех внизу и скажи, что я велел…

Двери господских покоев захлопнулись перед моим носом, отрезав все звуки. Янычары старательно делали вид, что и сами подслушивать не будут. Ни в коем случае.

У меня нашлось бы, что сказать неподкупным, хоть и слишком любопытным, стражам, но Лин тронула меня за локоть и настойчиво сообщила:

— Тебе нужно поторопиться, Нисаль-ага ждал тебя ещё на рассвете!

Я смущённо кивнула и заспешила в мастерскую.

Сегодня Нисаль-ага раздобыл где-то умопомрачительно зелёный тюрбан такого масштаба, словно собрался хранить в нем вещи и провизию для долгого перехода по пустыне*. Однако навьючить все это богатство предпочёл не на себя, а на Шади, отчего мальчишка теперь напоминал чрезвычайно сосредоточенный шар на палочке.