Вольная - [10]

Сестра тайфы потянула носом воздух и едва заметно приподняла брови. Я втянула голову в плечи: солнце поднялось над горизонтом, и ветер уже принес в город жаркое дыхание пробудившейся пустыни — а возможности сбегать в хаммам у меня еще не было.

— На женской половине вчера только и разговоров было, что о тебе, — с лукавым смешком сказала сестра тайфы и чуть наклонила голову набок. Тяжелая изумрудная серьга выглянула из-под рыжеватых вьющихся прядей и заговорщически подмигнула ярким бликом. — Пойдем, составишь мне компанию за завтраком.

Говорила она точно так же, как тайфа: ни единого сомнения в своем праве приказывать, словно иных вариантов, кроме как повиноваться, не существовало в природе. Лин разом растеряла всю свою напористость и даже не заикнулась о том, что я обещана в помощь Нисалю-аге. Пришлось спешно переодеваться в свободное платье с чужого плеча и бежать в покои негласной хозяйки гарема, так толком и не приведя себя в порядок.

Здесь, впрочем, сногсшибательной красоты от меня никто и не ждал — две служанки, дежурившие у входа, только переглянулись и с заметным облегчением упорхнули вниз, стоило только сестре тайфы небрежно взмахнуть рукой над накрытым дастарханом. Должно быть, понесли благие вести наложницам: новенькая страшна, как смертный грех, напрочь лишена манер и в гареме приличной должности не займет.

Чистой воды правда, между прочим.

Покои хозяйской сестры оказались несколько скромнее, чем комнаты самого тайфы, но заметно просторней и богаче моей спальни. Здесь даже был свой балкон, сейчас прикрытый от настырного утреннего солнца резной деревянной решеткой; окна выходили в сад, и смешливое воркование диких горлиц переплеталось с распевкой пронзительно-желтой канарейки в подвесной клетке.

— Садись, — велела сестра тайфы и повелительно указала мне на ковер у дастархана. — Мне нужна собеседница, а не прислуга. Зови меня «Руа-тайфа».

Я послушно уселась на ковер, подобрав под себя ноги, и уже приготовилась в очередной раз рассказывать, как вольная горожанка оказалась на базаре, но Руа-тайфа заговорила сама:

— Не бойся Сааду и Тазид, — посоветовала она и, заметив слегка остекленевший взгляд, пояснила: — Это наложницы моего брата, но они здесь не задержатся.

— Надеюсь, и я тоже, — ляпнула я прежде, чем успела осмыслить услышанное.

Тайфа смеялся открыто и беспечно, запрокидывая голову и расправив подрагивающие от хохота плечи; а его сестра, напротив, прятала смешки за ладонью и так лукаво щурила глаза, словно знала какую-то на редкость забавную тайну собеседника — и только из вежливости и врожденной скромности не делала ее достоянием общественности.

Должно быть, точно такое же впечатление она производила на поварих, потому что готовили для нее не в пример лучше, чем для брата. Пока Руа-тайфа потешалась над моим длинным языком, я успела утащить по кусочку сыра из трех разных тарелок и невоспитанно набила рот маслянистыми оливками, заглушая острое чувство голода: поужинать в покоях господина толком удалось, а Тахир-ага был вовсе не так щедр, чтобы трижды в день кормить строптивых рабынь.

— Думаю, ты переменишь свое мнение, когда получше узнаешь моего брата, — по-лисьи сощурившись, сказала Руа-тайфа и будто бы невзначай передвинула поближе ко мне пиалу с золотистым медом. Пиалу я одобрила, уверенность Руа — не очень: лично мне вполне хватило вчерашнего вечера, чтобы понять, что с тайфой у меня до крайности мало общего, а его манера вертеть всеми вокруг, словно бездушными куклами, и вовсе могла вывести из себя даже святого пророка. — Может быть, Рашед-тайфа и не прекрасный шахзаде на златогривом жеребце, но у него острый ум и доброе сердце.

Я поспешила снова набить рот, чтобы ненароком не добавить к этому описанию еще пару характеристик сугубо физиологического толка, о которых родной сестре тайфы знать точно не подобало.

— Или у тебя кто-то остался на воле? — вкрадчиво поинтересовалась Руа-тайфа и чуть подалась вперед, выказывая неудержимое любопытство.

Увы, никаких пикантных историй для нее я не припасла.

— Нет, госпожа, — сдержанно отозвалась я, прожевав оливки. — Среди горожан не так много смельчаков, готовых проявить интерес к арсанийке. Среди магов один отыскался, но мой отчим никогда не был настолько известным мастером, чтобы дать за мной приданое, достойное жены чародея.

Руа-тайфа задумчиво кивнула и покачала в руках широкую пиалу с чаем.

— Значит, поэтому ты согласилась остаться? — спросила она, рассматривая свое отражение в беспокойной темной поверхности. — В надежде, что Рашед-тайфа даст за тобой приданое, как за освобожденной наложницей?

Я поперхнулась возражениями. Приданое — последнее, о чем я думала, когда тайфа приказал остаться во дворце; но, по сути, не роскошным ли приданым станет Малих, когда получит гильдейское дозволение на работу с магическими свитками? Ведь вольным ему не быть…

— Проблему с нехваткой смельчаков не решит даже приданое, — все-таки заметила я и только потом сообразила, что оправдываться мне точно не с чего: в конце концов, я не собиралась разбить тайфе его «доброе сердце» за сундучок с золотом. Рашед-тайфа сам определил меня в работницы, а не в наложницы, что уже даровало уверенность в его похвальном здравомыслии. Тем не менее, признаваться в этом вслух я поостереглась: Руа младшего брата явно обожала и столь прагматичного отношения не оценила бы. — Да и к чему тайфе я? — с напускной скромностью спросила я и развела руками — как по заказу, нарочито неухоженными.