Волна - [10]

Коломбо. Первые полгода после волны

Я выбралась из фургона, который остановился у дверей тетиного дома. Было три часа ночи — первой ночи после волны. Отряхнула крошки с одежды. По дороге водитель остановился купить печенья. Я сказала, что не хочу лимонного, и он принес мне имбирное с орехами.

В доме меня уже ждала целая толпа. Когда я подъехала, они все выскочили мне навстречу. Первым подбежал дядя Бала. Увидев меня, он схватился за голову и открыл рот, как будто собирался завыть. Я быстро увернулась, проскочила мимо всех и кинулась по лестнице на второй этаж. Мне нужно было принять душ. У меня в волосах еще оставались земля и камешки.

Потом я сидела на кровати в спальне двоюродной сестры Наташи, натянув до самого подбородка одеяло и вцепившись в него. Меня расспрашивали друзья и родные. Я рассказала, как джип перевернулся в воде. Описала жуткую давящую боль в груди. «Неужели ты не видела ни маму с папой, ни Стива, ни Вика с Малли? Там, в воде? — все время спрашивали они. — Неужели совсем никого?» — «Они не могли выжить», — я слышала себя со стороны, как настойчиво это говорила. Я заставляла себя повторять это, вдумываться в это. «Надо готовиться к правде, когда узнаю о ней», — сказала я себе.

Я попросила горячего. Принесли чаю. Кто-то предложил мне выпить снотворного. Я отказалась. Как можно сейчас спать? Если я усну, то забуду. Забуду, что случилось. Я проснусь и буду думать, что все в порядке. Я потянусь рукой к Стиву, буду ждать, когда придут мальчики. А потом вспомню все. Это будет невыносимо. Не могу пойти на такой риск.

Тетя спросила, как позвонить родителям Стива. Это выбило меня из колеи. Я правильно назвала сами цифры, но перепутала их порядок. Разговоры о звонках родным меня угнетали. Раз надо звонить, значит, что-то случилось, а я никак не могла этого принять. Чуть ранее, увидев в зеркале жуткие лиловые синяки на лице, я сразу отвернулась. Это было лишнее, ненужное доказательство, грубое вторжение реальной жизни в мой сон, в котором я хотела остаться. Даже если в глубине души знала, что не сплю.

«Может быть, Стив выжил. И мальчики с ним. Он нам позвонит. У него будет усталый голос; еле слышно он произнесет: “Алло, Сонал…”» Но я ни с кем не поделилась этими мыслями.

Из носа текли вязкие темные зловонные сопли. Лоб словно сверлили дрелью. На следующий день тетя вызвала врача. «А смысл? — подумала я. — Все равно я скоро убью себя…» Доктор, заходя в комнату, уронил сумку, и инструменты с грохотом рассыпались по всему полу. Эти же инструменты он совал мне в нос, рот, уши. Пазухи носа оказались инфицированы — в воде я подцепила какую-то заразу. Доктор выписал пять видов антибиотиков. Сказал, что нужно дышать паром. Это очистит пазухи и снимет боль.

Издалека доносились потрясенные голоса друзей и родных: «Подводное землетрясение у берегов Индонезии»; «Сдвиг тектонических плит»; «Крупнейшее стихийное бедствие в нашей истории»; «Цунами». До сих пор убийца оставался для меня безымянным. Теперь в первый раз я услышала его имя. Вокруг назывались разные числа: «Сто тысяч жертв»; «Двести тысяч погибших»; «Четверть миллиона». Мне было все равно. «Да хоть бы еще миллион — какая теперь разница?» — думала я.

Все эти слова: цунами, приливная волна — ничего не значили. Просто что-то пришло и убило нас. Что это было? Я не знала ни тогда, ни позже. Как могла безликая, неведомая сила сотворить с нами такое? Как могло случиться, что моей семьи нет? Мы же были у себя в гостиничном номере!

Я не могу жить без них. Я не могу. Не могу.

Почему я не умерла? Зачем вцепилась в ту ветку?

Часть меня так и осталась в мрачной преисподней, там — в мутной воде. Время остановилось.

Когда мне сказали? Спустя три дня? Четыре? Пять дней? Не помню. Но помню, как с трудом доковыляла до первого этажа. Ступни были в глубоких занозах, и только я ступила на пол, они стали резко вонзаться в кожу, почти прорывая ее.

— Сегодня нашли маму и папу, — тихо произнес мой брат Раджив.

Я села. Стул оказался сломанным, и я завалилась назад, едва не упав. Меня поспешно пересадили на другой. Я взглянула на Раджива.

— Нашли маму с папой, — повторил он.

Я поняла, что он имел в виду. Он хотел сказать, что нашли их тела.

— И, думаю, еще Вик… — продолжил брат. — Ты не помнишь, что на нем было? Зеленая футболка и шорты в черно-белую клетку? — это он говорил, что Вик мертв.

Я кивнула. Уставилась на Раджива, потом перевела взгляд на дядю, тетю, Наташу — все они находились в комнате. «Вот в эту минуту он говорит мне, что мой сын мертв», — пронеслось в голове. Я вперила взгляд в пустоту и молчала. «Зеленая футболка — на ней еще был тигр. Мы купили ее в Индии, в тот день, когда впервые увидели дикого тигра. А сейчас он говорит мне, что Вик умер?» — я не закричала, не заплакала, не упала в обморок. И даже не подумала попросить, чтобы эту футболку сохранили.

«Дождусь, когда все тела будут найдены, — а потом покончу с собой», — мысленно решила я.

Брат организовал поиски Малли. Вдруг он все-таки выжил. Брат собрал друзей и родственников, и все вместе они прочесали всю страну: побывали в каждой больнице; посетили каждый лагерь для спасенных; давали объявления в газеты; обращались к людям через телевидение; предлагали вознаграждения. Фотографии Малли висели в витринах магазинов, на стенах домов, на моторикшах. Я делала вид, что не замечаю всех усилий Раджива. Говорила себе, что они бесполезны. Нельзя снова позволять себе надеяться. Не теперь. Я уже не должна в это верить.