Волки и волчицы - [57]

Валерий медленно пересёк просторный перистиль — открытое пространство, обрамлённое портиком с колоннадой. Справа от входа успокаивающе плескала вода в бассейне, где плавали крупные золотисто-красные рыбы. Бассейн был обложен мелкой голубоватой плиткой, на одной из стен виднелась выразительная белая маска, изо рта которой струилась вода. Сразу за бассейном поднимались кусты, на пышной зелени которых пестрели тяжёлые бархатистые бутоны самых разных цветов и оттенков. В дальнем углу двора сидела на стуле Лидия, окружённая корзинами с пёстрыми мелкими цветами. Девушка держала в руках свиток и читала стихи.

Валерий остановился:

— Лидия, жена моя, услада моих дней!

— Валерий! — она с готовностью поднялась и пошла ему навстречу. Кремового цвета туника, подпоясанная тонким золотым ремешком, заколыхалась невесомыми волнами вокруг её ног. — Послушай, какие стихи я нашла. Мне кажется, что Сафо написала это про мои чувства к тебе.

— Любопытно. Прочти.

— Блажен, кто близ тебя одним тобой пылает,

Кто прелестью твоих речей обворожён,

Кого твой ищет взор, улыбка восхищает, —

С богами он сравнён!

Когда ты предо мной, — в душе моей волненье.

В крови палящий огнь! В очах померкнул свет!

В трепещущей груди и скорбь и наслажденье!

Ни слов, ни чувства нет!

Лежу у милых ног, горю огнём желанья!

Блаженством страстныя тоски утомлена!

В слезах вся трепещу без силы, без дыханья!

И жизни лишена![19]

— Прекраснейшая из женщин! Воплощение юности и очарования! Мне казалось, что я не даю огню желанья томить тебя. Или я ошибаюсь? Разве я оставляю тебя неудовлетворённой?

— Нет, Валерий, нет. Я совершенно счастлива. Ты и сам это знаешь, — она звонко засмеялась, сверкая своими тёмно-синими глазами. — Нет женщины счастливее меня… Просто мне понравились стихи.

— Ты ещё не научилась красиво рассуждать, но уже любишь стихи. Что ж, поэзия всегда опережала философию.

— Ты открыл мне целый мир.

— А сколько ещё тебе предстоит открыть в этом мире!

— Мне уже восемнадцать лет, — возразила Лидия, — и я твоя жена, то есть взрослая и самостоятельная женщина.

— Кстати, — вспомнил он, — хотел рассказать тебе о женщине, которую я видел только что в городе. Её выставили на всеобщее обозрение в Одеоне.

— Чем же она так интересна?

— Она мертва. Она умерла несколько месяцев назад, но до сих пор не начала разлагаться.

— Не могу поверить! — девушка отрицательно закачала головой и выронила свиток. — Может, она забальзамирована, как египетская царица?

— Она абсолютно свежа.

— Как же так?

— Это трудно объяснить… У неё много почитателей, это они возят её по городам и деревням, показывая народу.

— Почитатели? Кем же она была при жизни?

— Проституткой, танцовщицей, — Валерий Фронтон загадочно улыбнулся.

— Проститутка? — недоумевала Лидия. — Разве у этих низменных женщин бывают поклонники?

— Ещё какие! — засмеялся Фронтон. — На моих глазах один из них покончил с собой от любви к этой женщине… У тебя очень узкие познания в этой области, Лидия. Проститутки — это совсем не обязательно те волчицы, которых ты видишь на улице и которым предписано носить специальную прозрачную тунику, дабы никто не сомневался в их профессии. Некоторые бывают настолько богаты, что позволяют себе жить во дворцах. К ним ходят только мужчины сенаторского сословия и платят баснословные суммы за ночь любви.

— Значит, таковы истинные нравы Рима? — девушка остановилась перед Валерием и в задумчивости наклонила голову. В её чёрных волосах, красиво и высоко уложенных, блеснула золотая булавка с изображением крылатого льва.

— Нравы Вечного Города — это нравы людей, не знающих, на что бы ещё потратить деньги. Рим пресытился всем, он разучился интересоваться чем бы то ни было. Даже гладиаторские бои привлекают толпу не ловкостью бойцов, а только кровью. Поэтому на арене одновременно дерутся иногда человек по двести-триста. Рим любит только изобилие. Изобилие денег, изобилие крови, изобилие распутства. Пройдёт время, и народ забудет, что Рим достиг необычайных высот в инженерном деле, проложил всюду широкие дороги, провёл акведуки, развил архитектуру, принёс в мир настоящую культуру. Рим дал человечеству цивилизацию — одну из тех, которые будут лежать в основе его дальнейшего развития, но само имя Великого Города станет для грядущих поколений синонимом не только величия, но и разврата.

— Почему ты говоришь так? Откуда тебе известно?

— Мне многое известно. Скажем, я умею видеть будущее.

— Ты никогда не признавался в этом.

— Не было надобности.

— Как чувствует себя человек, способный заглядывать вперёд?

— Не очень уютно, — засмеялся Валерий. — Есть вещи, о которых наперёд лучше не знать ничего.

— Какие вещи?

— Разные.

— А что ждёт меня? Ты можешь сказать?

Валерий задумался. Он колебался, следовало ли говорить об этом с Лидией.

— Что ждёт меня? — повторила девушка настойчиво. — Ты не знаешь? Или боишься сказать? У меня плохое будущее, да?

— Жизнь не бывает ни плохой, ни хорошей. Люди раскрашивают её в те или иные цвета собственным отношением.

— Что ждёт меня? — опять спросила девушка.

— Тебя ждёт жизнь.

— Это мне известно и без предсказаний, — она сердито топнула ножкой. — Я хочу услышать серьёзный ответ. Я живу с тобой в Помпеях уже год, но не знала о тебе, оказывается, ровным счётом ничего! Неужели я так слепа? Оказывается, ты прорицатель! Скажи, что ждёт меня.