Волки - [26]

У волков в обычае приближаться для осмотра каждой падали, которую они чуют, хотя бы они и не намеревались истреблять ее, и я надеялся, что этот обычай подведет стаю Куррумпо под грозу моей последней выдумки. Я не сомневался, что Лобо догадается о моей работе над тушей и не позволит стае приблизиться к ней. Надежды мои сосредоточились на голове, имевшей такой вид, словно она была отброшена в сторону как бесполезная.

На следующее утро я отправился осматривать капканы, и — о, радость, — вот и следы стаи, а головы с капканом как не бывало. Поспешный обзор следа показал, что Лобо удержал стаю от обнюхивания туши, но что один небольшого роста волк отделился от прочих, чтобы осмотреть голову, и сразу попал в один из капканов.

Мы двинулись по следу и, не проехав и мили, убедились, что этим злополучным волком была Бланка. Тем не менее, она удалялась галопом и, хотя и обремененная головой, весившей не менее пятидесяти фунтов, легко опередила моего товарища, который шел пешком. Но мы настигли ее у скал, ибо рога коровы зацепились за камни и крепко держали ее. Я никогда не видывал более красивого волка. Шкура Бланки была в превосходном виде и почти совершенно белая.

Она повернулась к нам для боя и испустила протяжный призывный вой своего племени, гулко прокатившийся вдоль по ущелью. Издали над равниной пронесся низкий раскат — ответный крик старого Лобо.

Тут последовала неизбежная развязка. Каждый из нас набросил лассо на шею приговоренной волчице, после чего мы погнали лошадей в разные стороны; кровь хлынула из ее пасти, глаза потускнели, члены вытянулись, затем бессильно поникли. Мы отправились во-свояси с мертвой волчицей, радуясь первому смертельному удару, который нам удалось нанести стае Куррумпо.

В промежутках борьбы и во время обратного пути нам все слышался рев Лобо, блуждавшего по отдаленной равнине, как бы в поисках за Бланкой. Он не хотел покидать ее, ж, зная, что ему ее все равно не спасти, поневоле отступил перед неискорененным страхом огнестрельного оружия. Весь этот день мы слышали его жалобный вой, и я, наконец, сказал одному из ковбоев:

— Теперь я больше не сомневаюсь, что Бланка была его подругой.

К вечеру он, казалось, приблизился к нашему ущелью, ибо голос его звучал все ближе. Теперь в нем различался несомненный оттенок печали. То не был больше громкий вызывающий рев, но протяжный жалобный вой.

Когда же спустилась ночь, я заметил, что он находится невдалеке от места, где мы настигли волчицу. Наконец, он, повидимому, напал на след и, когда достиг того места, где мы покончили с ней, жутко было слушать его вой.

Затем он разнюхал след лошадей и последовал за ним к ранчо. За воротами он застал нашу несчастную сторожевую собаку и разорвал ее на части.

На этот раз он, очевидно, пришел один: поутру я нашел один единственный след, и видно было, что он несся в совершенно не свойственной ему опрометчивой скачке. Я отчасти рассчитывал на это и наставил добавочных капканов в разных местах пастбища. Впоследствии я увидел, что он таки попался в один из них, но сила его была такова, что он вырвался на волю и сбросил его долой.

Я рассчитывал, что он будет продолжать рыскать по-соседству, пока не найдет хотя бы труп Бланки, поэтому направил всю свою энергию на его захват, пока он не успел оставить нашего соседства и одержим еще этим тревожным настроением. Тут я понял, какой ошибкой было убить Бланку. Употребив ее в качестве живой приманки, я поймал бы его в первую же ночь.

Я собрал все капканы, какие только мог, — сто тридцать крепких стальных волчьих капканов, — и расставил их по четыре на каждой из тропок, сходящихся у каньона; каждый капкан был отдельно прикреплен к бревну, и каждое бревно отдельно закопано. Зарывая их, я аккуратно снимал дерн и складывал каждый комок выбранной земли на брезент. Таким образом, когда все было сделано и дерн заложен обратно, глаз не мог уловить никаких признаков дела человеческих рук.

Запрятав капкан, я проволок труп бедной Бланки по каждому месту, обведя кольцом весь ранг, и в заключение отнял у нее одну лапу и наделал ею ряд следов над каждым капканом. Словом, я пустил в ход все известные мне уловки и предосторожности и поздно вечером удалился дожидаться последствий.

Один раз в течение ночи мне почудилось, что я слышу старого Лобо, но я не был в том уверен. На следующий день я отправился в объезд, но вечер настал прежде, чем я успел обогнуть северное ущелье, и пришлось вернуться ни с чем.

За ужином один из ковбоев сказал:

— Утром скот поднял большую возню в северном каньоне, — не попалось ли что в капканы?

Было уже далеко за полдень, когда я на следующий день достиг указанного места. При моем приближении с земли поднялась большая серая фигура, тщетно пытаясь вырваться на волю, и глазам моим предстал Лобо, король Куррумпо, скованный тисками капканов.

Бедный старый герой! Он не переставал искать свою подругу и, когда нашел след, проложенный ее телом, опрометчиво бросился за ним и попал в подстроенную ему ловушку. Здесь он лежал в железных челюстях всех четырех капканов. Лобо пролежал здесь два дня и две ночи и окончательно выбился из сил, порываясь на волю.