Волки - [24]

Здесь они прожили все лето, истребляя коров, овец и собак Джо и издеваясь над всеми его ядами и капканами, надежно защищенные недрами скалистых пещер, в то время как Джо тщетно ломал себе голову, стараясь измыслить способы выкурить их оттуда или выжить динамитом.

— Вот где он прожил все лето, — говорил Джо, указывая на каменистый утес, — и я не мог ничего с ним сделать. Я был перед ним дурак дураком.

II. Хитрость старого Лобо

Эти рассказы, передаваемые ковбоями, внушали мне мало веры до тех пор, пока я сам осенью того же года не познакомился с лукавым мародером, после чего узнал его более основательно, чем кто бы то ни было другой. За несколько лет до того я вел жизнь волчатника, но позднее род моих занятий изменился, приковав меня к ненавистной душной конторе.

Давно уже меня тянуло к вольной жизни, и когда один мой приятель, фермер из Куррумпо, пригласил меня в Новую Мексику попытать счастья с хищнической стаей, я охотно принял приглашение и поспешил прибыть во владение Лобо для скорейшего знакомства с ним.

Первые дни были посвящены разъездам с целью ознакомления с местностью, и время от времени мой проводник указывал на труп коровы, приговаривая: «Это он тут потрудился».

Мне стало вполне ясно, что в этой каменистой местности нечего и думать о преследовании Лобо с лошадьми и борзыми, и единственным средством борьбы оставались отрава и капканы. В данное время у нас не имелось достаточно крупных капканов, поэтому я принялся за дело с отравой.

Здесь не приходится входить в подробности сотни ухищрений, пущенных мной в ход против Лобо: не было ни одной комбинации стрихнина, мышьяка, синильной кислоты, к которой я бы ни прибегнул, не было ни одного сорта мяса, которого бы я ни избирал для приманки, но день за днем, когда я являлся узнать о результате, приходилось убеждаться в тщетности всех моих усилий. Старый Лобо был куда хитрее меня.

Приведу только один пример в доказательство его изворотливости. По совету одного старого волчатника я распустил немного сыра вместе с печеночным жиром только что убитой телки, причем резал мясо костяным ножом и растопил его в фарфоровой посуде во избежание запаха металла. Когда смесь остыла, я нарезал ее кусками и, проделав в каждом куске по отверстию, начинил их обильной дозой стрихнина и цианистого калия, вложенных в непропускающую запах облатку, и в завершение всего замазал отверстие тем же сыром. Во все время этой операции я не снимал перчаток, вымоченных в теплой крови телки, и даже избегал дышать на приманку.

Когда все было готово, я положил заготовленное в замазанный кровью мешок из сыромятной кожи и отправился верхом, волоча за собой на веревке говяжью печень и почки. С этими приспособлениями я описал круг в десять миль, бросая через каждые четверть мили по куску приманки и попрежнему избегая прикасаться к ней руками.

Лобо обыкновенно появлялся в этой местности в начале каждой недели, проводя остальные дни ее, как полагали, у подножья Сиерры-Гранде. Дело было в понедельник, и, собираясь повернуть восвояси, я услыхал его густой бас. При этих звуках один из ковбоев кратко заметил:

— Вот он; посмотрим, что будет?

На следующее утро я поспешил в обход, горя нетерпением узнать о результате. Вскоре мне повстречался след хищников, с Лобо во главе, — его нетрудно было отличить от других. След передней лапы обыкновенного волка равняется четырем дюймам, крупного волка — четырем и трем четвертям, но след Лобо, перемеренный нами много раз, достигал от пятки до когтей пяти дюймов с половиной; позднее я убедился, что остальные его размеры соответствовали ступне, ибо в нем было три фута вышины, смеривая до верха плеча, и весил он сто пятьдесят фунтов. Таким образом, всегда легко было выискать его след, хотя бы и перепутанный со следами его стаи.

Последняя живо почуяла, где я волочил мясо, и, как водится, двинулась по следу. Мне удалось по следам рассмотреть, что Лобо подошел к первой приманке и поднял ее с земли.

Тут я не мог скрыть своего восторга.

— Попался, наконец! — воскликнул я. — Не дальше, чем через милю мы найдем его бездыханное тело.

И я вскачь понесся дальше, не сводя жадных глаз с отпечатка широких лап на пыли. Они довели меня до места второй приманки, — и эта тоже исчезла. Как я ликовал! Теперь он мой, да еще, пожалуй, несколько других волков в придачу.

Но след широкой лапы все не исчезал с дороги, и, сколько я ни поднимался на стременах и ни осматривал окрестность, не было видно околевшего волка. Я поехал дальше и удостоверился, что третья приманка также исчезла, и след Лобо вел к четвертой. Здесь я узнал, что он не проглотил ни одной из них, а всего лишь унес их в пасти. Взгромоздив тогда все четыре в кучу, он осквернил их способом, ясно выражавшим полное презрение к моим ухищрениям. Вслед за тем он свернул с проделанного мною следа и отправился по своим делам вместе с так бдительно охраняемой им стаей.

Этот случай лишь один из немногих, убедивших меня, что отравой мне никогда не одолеть разбойника, и, хотя я продолжал разбрасывать ее в ожидании капканов, это делалось единственно для прочих волчьих стай прерии.