Волк за волком - [2]

Колени Яэль болели, болели, болели. Ее глаза были напряжены и заполнялись слезами. Но она стояла. Смотрела. Впившись ногтями в юбку матери. Мужчина в белом халате кинул взгляд на смотрителя, стоявшего рядом и выписывающего что-то на дощечке:

— Заберите эту девочку для эксперимента 85. Это надолго, так что поместите ее в казарму. И убедитесь, что ее волосы подстригут, а не побреют. Мне нужны образцы для анализов.

— Да, доктор Гайер, — смотритель схватил Яэль за руку и быстро провел ручкой по ее коже, нарисовав букву Х. Х — значит, выживет.

— Что насчет матери? — осведомился смотритель.

Мужчина пожал плечами:

— Она кажется довольно сильной, — все, что он сказал, прежде чем вернуться на помост. На то место, которое заставляло его светиться и сверкать.

Яэль так никогда и не узнала, почему доктор Гайер выбрал именно ее. Почему она, из всех девочек и мальчиков, которые в тот день выползли из поезда, так же, как и она, вцепившись в матерей? Почему ей посчастливилось попасть в список выживших?

Вскоре она узнала, для чего ее привели. Это был Эксперимент 85. Каждое утро, после четырехчасовой переклички, смотритель выкрикивал номер Яэль. Каждое утро она следовала за ним через двойной белый забор с колючей проволокой, через рельсы к кабинету доктора. Медсестра всегда привязывала девочку к каталке перед тем, как ввести инъекции. Она никогда не смотрела на Яэль, даже когда поворачивала руку девочки, чтобы проверить номер, впечатанный в кожу. Эти глаза всегда сосредотачивались на чем-то неодушевленном, как, например, не до конца высохшие следы крови на полу или на ее белоснежном фартуке, ее черные кожаные туфли, дощечка, на которой она выписывала информацию о Яэль.

БОЛЬНОЙ: 121358ΔX

ВОЗРАСТ: 6 ЛЕТ

ЭКСПЕРИМЕНТ: № 85

СЕАНС ВВОДА МЕЛАНИНА: 38

Доктор Гайервел себя по-другому. С того момента, как он пересекал порог кабинета, взгляд его все время был прикован к Яэль. Он сидел на своем раскачивающемся кресле, руки скрещены на груди, немного откинут назад, осматривает девочку, сидящую перед ним. На его лице не было морщин, оно не было омрачено весом всех проблем человечества. Он даже улыбался, задавая свои вопросы. Яэль видела каждый из его белых-белых зубов, два передних были разделены маленькой черной щелью. Именно на этой щели она всегда фокусировала взгляд, разговаривая с ним. Щель. Единственная трещина в его имидже заботливого родителя.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивал он всегда, откидываясь назад на своем удобном кресле.

Яэль никогда не знала, как отвечать на этот вопрос. Какого ответа ожидал от нее доктор Гайер, когда матрас, на котором она спала вместе с матерью, Мириам и тремя другими женщинами, был полон вшей; когда ночью температура опускалась настолько низко, что солома их матраса впивалась им в кожу, как игла для вышивания; когда она была голодна, вечно голодна, несмотря на то, что Бабушка на койке напротив делилась с ней своим хлебом.

--НЕ СМОТРИ НА НОЖИ, ГОВОРИ ЕМУ ТО, ЧТО ОН ХОЧЕТ УСЛЫШАТЬ--

Она хотела быть сильной, смелой, поэтому отвечала так, как ответила бы сильная и смелая девочка:

— Хорошо.

Улыбка доктора всегда становилась шире, когда она так говорила. Яэль хотела, чтобы он был счастлив. Она не хотела, чтобы следы крови на полу принадлежали ей. Каждый раз он осматривал ее кожу, светил в глаза специальной светящейся ручкой, вырывал пару волос для анализа. Когда серия вопросов и ответов завершилась, доктор Гайер взял дощечку у медсестры, стоящей в углу. Каждый раз он просматривал страницы, его темные волосы свисали на лицо, в то время как он расшифровывал записи медсестры.

— Продукция меланина устойчиво снижается… Замечены светлые пятна на коже, а также небольшие изменения в пигментации радужной оболочки объекта. Количество эумеланина также снижено, как видно по цвету волос объекта.

Они никогда не звали Яэль по имени. Она всегда была объектом. Если точнее, больной 121358ΔX.

— А это прогресс, — улыбка доктора Гайера расплылась по лицу, как будто с двух сторон его рот растягивали натяжные крючки.

Он передал дощечку обратно медсестре, повернулся в кресле к столу, на котором ровно лежали шприцы. Прямые и серебряные, как клыки, они ждали возможности ввести яд под кожу Яэль. Наполнить ее лихорадкой и страданием еще на два дня. Изменить ее изнутри. Забрать все цвета, чувства, все человеческое. Осушать, осушать, осушать, пока в ней не останется ничего. Лишь призрак девочки. Пустая оболочка. Прогресс.

ГЛАВА 2 (СЕЙЧАС)

9 МАРТА, 1956

ГЕРМАНИЯ, СТОЛИЦА ТРЕТЬЕГО РЕЙХА

Солнце выглядело, как оранжевая угроза в небе, когда Яэль вышла из квартиры на улице Луисьен — заасфальтированная артерия города, однажды звавшегося Берлином. Она слишком долго сидела у татуировщика, терпя острую боль от укола иглы и не менее острую боль от воспоминаний. Она следила взглядом за тем, как мастер накладывал последние штрихи на последнего черного волка.

Это был ее пятый и последний сеанс в этом маленьком кабинете с банками чернил и потрескавшимся кожаным креслом. Пять визитов потребовалось, чтобы закрасить цифры на ее левом предплечье. Пять визитов и пять волков. Они взвивались и выли вверх по ее руке, вплоть до локтя. Черные и всегда бегущие по ее коже.