Волк с Уолл-стрит 2. Охота на Волка - [180]

Вот так я снова подсел на крючок: стал вести Жизнь за решеткой.

Но на четвертый вечер рассказов о пережитом Томми сказал мне нечто, навсегда изменившее мою жизнь:

– Я видал безумных людей, – сказал он, – но ты, друг мой, безусловно, всех обскакал. Я просил жену погуглить твое имя, потому что думал, что ты все врешь – особенно этот бред насчет того, что ты пустил ко дну свою собственную яхту. Это же просто нелепо! Кто пускает ко дну собственную яхту? Но она сказала, что это все есть в Интернете.

– Ну да, – сказал я со смесью грусти и гордости, – паршивую жизнь я вел.

Томми пожал плечами.

– Может, она и паршивая, но все это невероятно смешно, особенно когда слушаешь, как ты рассказываешь… А все эти прозвища: Дуболом, Китаец, Безумный Макс, Сапожник! А особенно Герцогиня, с которой мне бы очень хотелось однажды познакомиться.

Я улыбнулся.

– Ну что же, я уверен, что через несколько лет смогу это устроить. Мы сейчас вполне ладим. Больше не бросаемся друг в друга предметами.

Томми поднял брови:

– Я скажу тебе, что ты на самом деле должен сделать.

– Что?

– Написать книгу.

Я рассмеялся.

– Написать книгу? Как я ее напишу? Я не умею писать. То есть писать-то я умею, но не книгу. Вот говорить я действительно умею. Я просто великий оратор, могу тебя заверить. Поставь меня перед комнатой, полной людей, и они все будут плакать.

– Нет никакой разницы, – уверенно сказал он, – для того чтобы писать, нужно иметь свой голос, а у тебя один из лучших голосов, какие я когда-либо слышал. Просто запиши свою историю так, как ты ее мне рассказывал.

– Я попробую, – сказал я и всю следующую неделю пытался придумать начало своей истории. Со мной действительно происходили удивительные вещи – по сути дела, вся моя жизнь была серией удивительных событий, следовавших одно за другим. Я решил составить список.

Вскоре я задумался, почему со мной случилось столько всего удивительного. Я пришел к выводу, что это не просто случалось со мной, а я сам порождал эти события. Как будто я себя за что-то наказывал. На верху списка находилась катастрофа с яхтой, а внизу – пинание карлика. И я решил попробовать начать писать.

Я уселся в одной из комнат для тихих занятий с ручкой и бумагой и начал писать мемуары. Через две недели я все еще был на первом абзаце. Я прочитал написанное. Потом перечитал. Господи – это было ужасно! Какие-то шуточки о человеке, жившем в построенных им башнях из слоновой кости, который хотел выпрыгнуть из них после краха 1987 года. Кого это волновало? Только не меня. Что было не так? Почему я не мог писать?

Я решил попробовать по-другому: рассказать о моих родителям, о том, что они любили всегда обедать в одной и той же столовой. Я быстро написал четыре страницы. Посмотрел на них. Это было очень здорово! И я помчался к Томми, чтобы услышать его мнение.

– Отлично, – с радостью сказал он, выслушав мои восторги, – давай посмотрим, что тут у нас.

Он читал и читал… но почему же он не смеется? В конце первого абзаца была потрясающая шутка, а он ее не заметил.

Через минуту он поднял глаза.

– Это полный отстой, – сказал он.

– Ты уверен?

Он быстро кивнул.

– Да, это очень плохо. Это просто ужасно. Здесь нет ни одной привлекательной фразы. – Он пожал плечами. – Начни сначала.

– О чем ты говоришь? Ты разве не прочел первый абзац?

Томми посмотрел мне прямо в глаза и сказал:

– Кому интересно читать про столовую? Это скучно, блин, это обыкновенно. Джордан, послушай меня. Когда пишешь, надо все время помнить две вещи: во-превых, должен быть конфликт. Без конфликта это никому не нужно. Во-вторых, там должно быть самое-самое. Ты понимаешь, что такое самое-самое?

Я пожал плечами, потому что все еще был уязвлен тем, как презрительно Томми обошелся с моей трогательной историей о столовой.

Он сказал:

– Это значит, что ты всегда должен писать о каких-то экстремальных вещах. Самое это и самое то, самая красивая девушка, самый богатый человек, самая жуткая наркотическая зависимость, самое безумное путешествие на яхте.

Он тепло улыбнулся.

– Ведь такой и была твоя жизнь: самой-самой. Понимаешь?

Я, конечно, понимал, но, конечно, не мог так написать.

Целый месяц днем и ночью я только и делал, что писал, – а Томми читал мои труды и говорил что-нибудь вроде: «все какое-то застывшее», «это несущественно», «это скучно», «это вообще чушь собачья».

В конце концов я решил сдаться. Поджав хвост, я пришел в тюремную библиотеку. Через несколько минут я наткнулся на какие-то «Костры амбиций». Я смутно припоминал, что видел фильм и, кажется, он был ужасен. Но он был как-то связан с Уолл-стрит, поэтому я взял книгу и прочел два первых абзаца.

Что это за бред? Кто читает всю эту чепуху?

Я захлопнул книгу и посмотрел на обложку. Том Вулф. А это еще кто такой? Я из любопытства перечитал первые несколько абзацев, пытаясь понять, что же там происходит. Все было очень запутанно. Похоже, в жизни героя происходил какой-то бардак, все было неправильно. Я продолжал читать, стараясь сконцентрироваться. Вот он рассказывает о женщине, которую не видит, но по голосу понимает, как она должна выглядеть: «Двести фунтов, как отдать! И похожа на реактивный двигатель!» Тут я бросил книгу и стал смеяться во весь голос. Вот и все. Я подсел.