Волк: Ложные воспоминания - [21]
И пришло мне на ум, что все мои бостонские беды измышлены и географичны — простой переезд в Нью-Йорк все изменит. Я познакомлюсь с моделью «Вог» (самую малость пухлее обычных), она приведет меня в свою милую, хоть и современную квартирку на Восточной Семьдесят седьмой, и я буду спасен во веки веков. Ежедневные обтирания кокосовым маслом и трутневыми экскрементами сохранят мне молодость и красоту, а меню из стейков, кишащих ростками пшеницы и других злаков, укрепит мое здоровье и утвердит потенцию. Она должна быть несколькими дюймами выше моих пяти с десятью, чтобы после тяжелого рабочего дня, полного прогибаний перед Аведоном,[39] могла открыть дверь своим ключом, а я прыгал бы вверх-вниз, стараясь ее поцеловать, точно комнатный пудель, встречающий свою хозяйку. После легкого перекуса паровой капустой-брокколи, сбрызнутой нефильтрованным растительным маслом, ее большие глаза темнеют и мечут стрелы в мои шелковые выпуклости, проверяя, готов ли я засадить ей по самые помидоры. Иногда я прикидываюсь котенком, и ей приходится гоняться за мной на длинных ногах, шлепая по коврам большими ступнями.
Слишком неприглядный, чтобы стать содержанцем. Последний раз в Нью-Йорке я работал в небольшой компании по сносу зданий, получая непрофсоюзную зарплату. Сбивал штукатурку.
Я шагал по мосту на ту сторону Чарльз, держа в руках тридцатицентовую коробку карамельной кукурузы. Если выпить воды из этой реки, через час умрешь в конвульсиях. Карамельная кукуруза была немного черствой. Вчерашней. Никогда не покупайте карамельную кукурузу утром — получите последнюю вчерашнюю порцию. Слишком жесткую, пропитавшуюся за время одинокой ночи бостонской сыростью. Я направлялся в «Оксфорд-гриль» за скромным ланчем и пятью стаканами эля. Почитаю в «Нью-Йорк таймс» объявления о найме — не ждет ли меня на Манхэттене удача.
Вдоль по улице, мимо МТИ,[40] где беспринципные, но очень честные ученые почти каждый день изобретают новые секретные и очень важные приспособления для убийств. Они исправно приезжают за этим из Лексингтона и Конкорда, Уэстона и Линкольна, где их жизнь расписана с колониальной пунктуальностью. Не зря нам рассказывали о том, что скрыто в душах их жен. Я не имею в виду школьные комитеты, хотя они и туда входят. Слеза, пролитая над мальчишкой-разносчиком. Дыня с мороженым и поздний утренний кофе, долгое висение на телефоне, болтовня с сестрами по духу. Мимо пекарни «Некко», где много вафель всего за пятак. Дальше опасные улицы, где юные итальянские головорезы лупят студентов. Часто за дело, я так думаю. Если у тебя нет работы, а голову оттягивает бриолин, не так уж приятно смотреть на любопытных хлыщей с длинными прическами и часами за пятьсот долларов, в штанах за пять и куртках за сто, называющих сабвейные станции киосками. Счастье, что я был одет неприметно, в джемпер от Маримекко. Реально вонючие «ливайсы», черная футболка с закатанными в короткий рукав сигаретами, а волосы сострижены у самого черепа. Вид как у безработного сборщика посуды, каковым я и был на самом деле.
В «Гриле» я обменялся любезностями с барменом, который терпеть не мог «долбаных» студентов и ездил на работу из Самервилля, где жил со своей матушкой. Он посоветовал мне, на каких лошадей ставить, хотя я его не спрашивал. На той стороне реки в моем местном олстонском баре было пять телефонов-автоматов специально для таких звонков. Костюмы из блестящей вискозы пьют «Катти» и имбирный эль. Или скотч со сливками. Социальная мобильность, я полагаю, только теперь высшие классы пьют дешевый бурбон с водопроводной водой и веточкой амброзии. Бедные всегда в дураках. Даже когда становятся богатыми. Я выпил две первые кружки эля и заказал треску, масло с петрушкой и картофельное пюре, к которому почти всюду неизменно прилагался куриный или мясной соус, даже к рыбе и ветчине. Вошли две девушки и уселись в кабинке позади меня. Развернувшись, я успел их рассмотреть: одна была болезненно худой, и такой останется, пока вместе с еле заметным горбом ее не опустят в могилу; другая приветливо улыбнулась торчащими бобровыми зубами, совсем как у меня. На шее золотой маятник, врученный папашей-банкиром за хорошее поведение. Можно будет в ответственный момент эти зубы чем-нибудь прикрыть? Я улыбнулся в ответ и принял ее всем своим слабым изголодавшимся сердцем, ибо ее сапог до коленей мне хватило бы на две недели жизни. Принесли еду, и я полил тарелку кетчупом — очень питательно, не говоря о семейных традициях. Быстро все проглотил, заедая рыбу карамельной кукурузой. Снова обернулся, чтобы ослепить бобровую девушку очередной невинной улыбкой, но, покончив с crème de menthe frappé,[41] она смотрела в сторону и надевала плащ. Смешивание этого коктейля только что не на шутку озлобило моего друга-бармена; я сказал, чтобы влил туда горькой настойки, тогда в следующий раз она закажет более цивилизованный напиток. За дверь. Встретимся ли мы еще, желательно у речки. Явился друг-травокур, заказал сэндвич и дозу. Он только что не летал, и алкоголь ему был ни к чему. Назвал меня деткой и пригласил сегодня на вечеринку. Я сказал, что приду, затем, нарушив данную себе клятву, вытащил из бумажника последнюю пятерку и в один присест выпил три двойных бурбона. После этого добрел до Боулстона, перешел через Мемориал-драйв, повалился на грязную траву у большого лодочного навеса и там уснул.
Виртуозно упаковыванная в сотню страниц лиричная семейная сага, блестяще экранизированная. Герои классика современной американской литературы всегда ищут справедливости в непоправимо изменившемся мире и с трудом выдерживают напор страстей, которым все возрасты покорны.
Повесть классика современной американской литературы, по которой Тони Скотом снят знаменитый фильм с Кевином Костнером и Энтони Куином в главных ролях. Гаррисон может писать о кровавом любовном треугольнике с участием могущественного наркобарона и бывшего военного летчика или виртуозно упаковывать в сотню страниц лиричную семейную сагу, но его герои всегда ищут справедливости в непоправимо изменившемся мире и с трудом выдерживают напор страстей, которым все возрасты покорны.
От классика современной американской литературы Джима Гаррисона, прославившегося монументальными «Легендами осени» (основа одноименного фильма!), повесть о вечных страстях и о звере в человеке: индеец из Мичигана бродит по Лос-Анджелесу в поисках украденной у него медвежьей шкуры и пьянствует со сценаристами и старлетками.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В романе американского автора разоблачается деятельность Пентагона и секретных служб США, создающих в стране атмосферу страха и насилия.Хотя все описываемые в романе события являются литературным вымыслом, они с успехом могут быть отнесены к любому периоду современной истории США, где обычными стали политические убийства – физическое уничтожение неугодных реакционным кругам государственных и общественных деятелей.Роман заинтересует массового читателя.
От классика современной американской литературы Джима Гаррисона, прославившегося монументальными «Легендами осени» (основа одноименного фильма!), повесть об авторе трех дюжин штампованных биографий («биозондов»), который приглашает на ужин бывшую жену, подругу своей буйной юности.
Новое философское фэнтези. Книга может показаться обычной сказкой с обычным счастливым концом, но это впечатление иллюзорно. Наступает миг, и главный герой неожиданно теряет мечту и сталкивается с тайной силой, уничтожающей всё вокруг. Ему вместе с читателем придётся стремительно осваивать неведомую реальность и вывернутый наизнанку мир, который предательски обнажит свои бездны и обернётся той стороной, в которую добровольно не ходят, но попадают невольно — в момент страшного сна или безоглядного бегства от самого себя.
Когда девушка изменяет, мать впадает в кому а родной брат даже разговаривать с тобой не хочет. Остается только один выход, и многим он не понравится...
У каждого в жизни есть мечта. Я уверен, что кто-то мечтал о том, что произошло. Он хотел бы оказаться в своём мире с магией, чтобы в нём было вполне законное рабство. Хотел бы чтобы в нём были домовые, овинники и упыри. Даже мечтал бы создать свой род или клан. Или всем сердцем желал служить людям. Мечтал увеличить собственное могущество любыми средствами. Кто знает чего бы он ещё хотел. Но это он, а я… а я хочу просто выжить вместе со своей семьёй. .
Вторая честь трилогии о Карле из Инграда. Новое место, новые люди, и Карлу вновь предстоит разобраться, кому можно доверять, а от кого лучше держаться подальше. При этом в подвалах школы в своих чертогах дремлет древнее зло. Внутри стен кипят интриги, а за их пределами мир замер в преддверии войны. Только это ещё не всё… Что-то масштабное надвигается, скаля зубы из теневых измерений, желая вырваться, разрывая всё на своём пути. Теперь от решений Карла зависит судьба мира Исса. Надо лишь понять, а принадлежит ли ему его собственная судьба, или она уже давно предопределена? Карлу нужно успеть во всём разобраться, стать сильнее и не потерять самого себя в этом круговороте событий, ведь первая седина уже появляется на его волосах.
У истоков русской фантастической литературы: чудовища и летающие континенты, космические баталии и сражения в рыбьем брюхе, республика животных и шабаш ведьм на колдовском острове — в повести Н. Осипова «Несбыточные путешествия в небывалые страны света». Повесть была опубликована в 1799 г. и переиздается впервые.
Вардлин Стюарт — американский мессия. Говорят, у него включена постоянная горячая линия с богом. Если это правда, вряд ли вам когда-либо приходилось молиться такому божеству.А началось все с того, что в пьяной драке Вардлин случайно убил человека. Осужденный на десять лет, в тюрьме он начинает писать стихотворения в прозе, своего рода молитвы, обращенные к некоему абстрактному божеству. Он просит не чудес, а всего лишь маленьких одолжений — для себя и сокамерников. И к его изумлению, молитвы не остаются безответными.