Волк. Игра в смерть - [2]

Тут следует упомянуть вот о чем: все детство мы с Милкой провели вместе. Наши родители рано покинули этот свет, попав однажды в автомобильную аварию. Я к тому времени справила восемнадцатилетие, оттого выступила Милкиным опекуном и взяла на себя заботу о семье. Впрочем, сестрице до ее совершеннолетия оставалось три года. Но, так или иначе, после смерти родителей я очень боялась потерять еще и Милку, оттого носилась с ней, как курица с яйцом. Я помню все ее проблемы, с которыми она приходила ко мне, и которые я всегда разрешала. Я помню, как носилась в школу, на родительские собрания, и как пялились на меня родители остальных учеников. Много пришлось мне вынести, не могу спорить… С тех пор прошло много лет, много воды утекло за это время, но кое-что осталось неизменным: моя забота о Милке и мое трепетное отношение к ней.

Иногда я ловлю себя на мысли, что все больше становлюсь навязчивой, деспотичной, но ничего не могу с собой поделать. Поэтому, когда Милка заявила о своем намерении поехать на дачу со своим новым другом, я настояла на том, чтобы она дала мне точный адрес этого места. Я знала: Милкиным вкусам доверять нельзя, и парень может оказаться кем угодно, причем приличным человеком в последнюю очередь, оттого проявляла любопытство. Милка неохотно перезвонила своему парню, узнала адрес дачи, при этом недовольно косясь в ту сторону, где я стояла с совершенно окаменевшим лицом, после чего тепло простилась с ним и сообщила мне о полученных сведениях. Эти самые сведения я добросовестно записала на вырванном из блокнота листке под взглядом хмурящейся Милки. Впрочем, сестрица знает: если я что-то вобью себе в голову, хмурыми взглядами она не отделается.

Итак, Милка уехала вместе со своим новым парнем. С тех пор прошли сутки, а, если быть совсем точной, двадцать пять часов, то есть, немного больше, чем двадцать четыре. Я несколько раз пыталась связаться с сестрицей, но не преуспела в этом — Милкин телефон был отключен. Я выждала еще час, бормоча вслух проклятья и красочно описывая, что сделаю с Милкой, когда увижу ее. Еще немного времени спустя я молчала, и только косилась на телефон. В итоге, выждав еще чуть-чуть, я позвонила Сашке с просьбой составить мне компанию до дачи, где развлекается моя легкомысленная Милка, напрочь забыв о телефоне.

Сашка, Сашенька, Александр Волковский, все это в одном лице и широких плечах, вскоре появился возле моего дома, сидя за рулем своего шикарного внедорожника черного цвета. Его машина не первый раз вызвала трепет у соседских кумушек, но глазки они, как по команде, закатили так, точно в жизни ничего чуднее не видели. Впрочем, Сашенька сам, и без машины, настоящее чудо. Среднего роста и телосложения, мускулистый, широкоплечий, как я уже говорила, возлюбленный частенько вводил в ступор моих соседей. Хотя, я уверена, похожее впечатление он производит на многих людей. Сашка очень хорош собой, а особую привлекательность, на мой взгляд, ему придает большой шрам через всю левую щеку, о возникновении которого Сашка молчит, как пленный партизан на допросе. Я подозреваю, что в тот отрезок жизни, когда шрам украсил его щеку, Сашка пережил что-то страшное, что-то, о чем он до сих пор не может говорить никому, даже мне. Конечно, мне очень интересно узнать его тайну, но я предпочитаю не лезть в его душу и жду, когда он сможет рассказать мне обо всем сам. Я не хочу бередить его душевные раны… Хотя иногда мне кажется, что Сашка не из тех сентиментальных романтиков, которые будут открывать душу, и никогда мне не узнать историю появления шрама.

Сашка — во всех смыслах темная лошадка. Спустя месяц знакомства с ним я вдруг подумала о том, что переняла у сестры способность влюбляться в неподходящих людей. Взять, хотя бы, прошлых моих возлюбленных… Хотя, ну их всех к черту, они не заслуживают того, чтобы о них вспоминали. Так вот, Сашка предпочитает молчать о роде своей деятельности, в прошлом, как мне кажется, был весьма темной личностью. Но я не хочу об этом думать. Мысль о том, что Сашка может грозить мне опасностью, для меня пугающе нелепа.

И все же тот факт, что он, не раздумывая, согласился съездить со мной на дачу Милкиного друга, не мог меня не радовать. Если говорить честно, одной ехать туда не хотелось, а с Сашкой мне спокойно, как ни с кем бы то ни было. Хочется верить, что мой возлюбленный, в случае чего, (не буду говорить, «чего именно», так как действительно боюсь накликать беду) сможет стать моей надежной опорой.

Я посмотрела на него, на мгновение перестав ерзать в кресле. Он оставался внешне спокоен и невозмутим; ни один черт не дрогнул в его голубых, как полуденное небо, глазах. Вот еще одно обстоятельство, подкупавшее меня: у Сашки были невообразимо голубые глаза. А я всегда, сколько себя помню, была склонна к жгучим брюнетам с голубыми глазами. Это Милка любительница блондинов, правда, также со светлыми глазами. Это, должно быть, у нас семейное.

Впереди мелькнул указатель. Я напрягла зрение и прочитала, что до нужного поселка осталось двадцать километров. Отчего-то сердце подскочило в груди до самого горла. Сашка мельком взглянул в мою сторону.