Волхв - [17]

– Ты, урус, очень хороший воин, – теперь уже без смеха продолжал балагурить хазарин. – Жаль будет тебя убивать.

– Ты лучше себя пожалей! – огрызнулся Ворон и снова поскакал навстречу врагу.

Вновь завертелась круговерть мелькающих клинков. С ноющим звоном сталь билась о сталь, тяжко и гулко сыпались удары в щиты. И опять всадники разошлись, и никто не смог одержать победу.

– Эй, урус, я узнал все твои удары! – скаля зубы, опять кричал хазарин. – Теперь я буду медленно убивать тебя, чтобы ты по капле терял свою жизнь и молил меня о пощаде.

Кочевник поднял вверх руки со щитом и с саблей, раскинув их, как крылья, словно хотел вместить в себя горячий степной ветер и силу неведомых темных богов.

– Ты умрешь, урус! – выдохнул хазарин, опуская руки. – Но для начала я отквитаю тебе твой дерзкий удар по лицу.

Всадники снова схлестнулись. Клинки стремительно летали, сверкая на солнце и выписывая совершенно немыслимые кренделя. Наконец воины разъехались, и по щеке Ворона из короткого косого пореза горячими каплями сочилась алая кровь. Он быстро развернул коня и снова бросился в бой, но, когда неудержимый скок коней опять развел поединщиков, на его руке, ниже локтя, там, где кончался рукав кольчуги, кровоточила неглубокая, но длинная резаная рана от острия сабли.

Ворон снова и снова скакал на врага, но каждый раз получал новую рану, а хазарин только смеялся и балагурил, уговаривая противника сдаться:

– Десять лет службы мне или смерть, храбрый урус. Неужели ты так любишь смерть? Я отучу тебя любить смерть, теперь твои раны будут сильнее и глубже, чтобы ты чувствовал, как жизнь покидает тебя.

Разведчик остановил коня, перевести дух и собраться с мыслями. Он понимал, что бьется в западне, что хитрый хазарин вынуждает его совершать ошибки, зная все его удары наперед и зная еще больше всяких приемов, чем он. Но самое скверное было то, что Ворон, перенимавший обычно с лету все уловки врага, ничего не мог взять из ударов своего страшного противника. Его меч был вдвое тяжелей и не мог учиться легким сабельным ударам кривого клинка, проскальзывающего всюду, словно змеиное жало. Но русский витязь просто не имел права умирать, он должен был одолеть!

И ведь вначале ему удалось ранить хазарина, ранить, потому что тот не знал такого удара. Значит, должен быть еще один удар, такой, который Ворон пока не знает, но обязательно должен узнать. Может, Великий Сварог пошлет ему это знание…

Когда волхв и его верный отрок вновь подошли к восточным воротам, ручеек женщин, уносивших в кувшинах воду от Перунова ключа, почти иссяк. Последний сосуд, наполненный святой влагой, мерно покачиваясь, не спеша плыл на плече пожилой горожанки. Она усталыми шагами дошла до ворот и остановилась передохнуть, поставив кувшин в припудренную пылью жухлую траву. Едва тяжкая ноша покинула ее плечи, как она, охнув, схватилась за поясницу. Видно, наклоны с тяжестью давались ей с трудом.

– Недуг мучит, – участливо посочувствовал Велегаст, останавливаясь рядом с нею.

– Который год покоя нету, – вздохнула женщина обреченно.

– Что же тебя ваш знахарь не лечит?

– Так нету у нас знахаря уж давно, – печально отвечала горожанка, поправляя на голове выцветший убрус. – Поп его греческий выгнал. Сказал, что тот смущает души людей дьявольскими волховскими зельями. Нам теперь велено по случаю болезней всяких к византийскому лекарю ходить.

– Ну и что ж, этот византиец совсем, что ли, не лечит?

– Кого лечит, а кого и нет; тут не разберешь, – снова охнула женщина. – Поп говорит, что лечение помогает только верующим, что если хворь не проходит, то виновата в этом слабость веры в Христа… А еще этот ихний лекарь больно до золота охоч, так что нам, простым людям, осталось только одно – помирать тихо да мучаться.

– Помирать, говоришь. – Велегаст сердито пристукнул посохом. – Это ты погоди, не такая судьба тебе Макошью дадена.

Услышав про богиню Макошь, женщина встрепенулась и обратила полные страдания глаза на говорившего с ней незнакомца.

– Да ты, никак, волхвом будешь, мил человек? – прошептали ее губы.

– Истинно волхвом, добрая Благовея, – улыбнулся Велегаст.

– Ты знаешь мое истинное имя? – от удивления женщина даже забыла про свою боль. – С тех пор как поп запретил нам русские имена, так почти лет двадцать никто меня так не звал.

– Тот, кто вкусил науку Велеса, знает истинные имена не только всех живущих, как обративших свои очи к луне, но и истинные имена всякой вещи природной или созданной руками человеческими, – отвечал волхв, немигающим взглядом въедаясь в женские глаза. – Мне ведома суть всего сущего и все пути земные, и твой путь, Благовея, тоже.

– Боже мой! – всплеснула руками женщина. – И что же мне, скоро ли помирать?

– Рано тебе о смерти думать. – Велегаст провел рукой по седой бороде. – Ты еще сына мужу подаришь и проживешь немало лет.

– Как сына! – испугалась женщина. – Я же больна, да и стара тоже.

– Лекарство от твоей хвори у тебя в руках, – продолжал волхв. – Оно даст тебе не только избавление от болезни, но и вернет силы и молодость.

– Ты смеешься надо мной, незнакомец! – вскричала сердито Благовея. – Нет у меня никакого лекарства.