Волгари - [87]
— Имеешь ли архиереев за православны пастыри?
— Бог их весть... — ответил...
Вместе с Аввакумом и расстригли его 13 мая 1666 года в Успенской церкви Кремля.
Зело мятежно было в обедню ту.
Открылись Царские врата.
«Иже херувимы...» — запели. Повели Аввакума на расстрижение. Анафеме предавать повели...
Толькокто когоанафеме предавал, не сразу и разберёшь. И на Аввакума проклятия говорились. И Аввакум проклинал. Со всех сторон навалились на Аввакума и отхватили бороду. Волосы на голове тоже — раз уж удалось зажать — добро покромсали. Один хохол, как у поляка, оставили.
— Волки вы! — вырываясь, кричал Аввакум. — Оборвали, что собаки! Видите ведь, что дуруете, а отстать от дурна не можете! Дьявол омрачил вас!
Успенские священники тоже кричали.
Сплошной крик с руганью в соборе стоял.
Только святые на древних Успенских фресках хранили молчание. Со скорбью смотрели на непристойную возню, и словно бы бледнели фрески, словно в дымку тумана отступали святые.
А Симеон Полоцкий, бывший на той обедне, чуть глаза не лишился. Угораздило в разговор старух встрять. Только как же не встрять? Прямо за спиной Симеона разговаривали...
— Уж на что Никон отчаянной был, а и тот протопопа не посмел расстричь! — говорила одна.
— Анчихрист едет, я слышала... — отвечала другая. — Вот и торопятся слуги к приезду хозяина!
Никогда не спорил со старухами Симеон, но тут совсем в голове от криков замутилось. Всё тряслось внутри. Дикость! Сплошное невежество! Нетто трудно спокойно обряд расстрижения принять! Добре бы место какое у Аввакума этого было, дак держался бы за него! А ведь без места давно уже, из ссылки привезённый. Что он теряет-то?!
А тут ещё дуры старые за спиной шипят.
Возмущённо повернулся Симеон к старухам. Крикнуть хотел, чтобы вывели их из церкви, если даже тут языков своих бабьих придержать не могут. Только от возмущения не слова, а рык изо рта вырвался. Старухи же со страха совсем ума лишились. Примерещилось старым, будто это сам анчихрист на них наступает. Замахали клюками. Едва глаз Симеону не вышибли. Вот горе-то было бы! Как бы он вирши свои писать стал?
Зело мятежна в Успенском соборе обедня была.
Зело мятежно было и в царском тереме.
Заходилась в рыданиях царица Мария Ильинична, все глаза выплакала, умоляя государя не расстригать Аввакума.
— Прости его! — рыдала она. — Сведи меня с праздником! Пожалей и детей, и меня, бедную, и самого себя...
Прогнал государь царицу прочь. Сам темнее тучи ходил по терему.
Вспоминал, как двенадцать лет назад собирались расстричь протопопа. Как встал он тогда с царского места, подошёл к Никону и передал просьбу сестры. И словно этого только и ждал Никон. Никакого вмешательства не терпел, а тут сразу кивнул...
Посланный в Успенскую церковь думный дьяк Тайного приказа вернулся смурной.
— Чего там, Дементей Миныч? — спросил государь.
— Зело мятежно, государь великий... — ответил Башмаков.
Бухало в голове. В глазах темнота стояла...
Зело, зело мятежна обедня получилась... Тоскливо щемило сердце у государя, хотя и не знал ещё государь, что надолго, на несколько веков, затянется эта страшная обедня...
До ночи держали расстриженного Аввакума на патриаршем дворе. У ворот толпа стояла, не расходилась. Кричать не кричали, но и не уходили. Ждали.
Пришлось тайком, уже в сумерках, выводить Аввакума.
Повели его стрельцы к Водяным воротам.
Грешным делом, подумал Аввакум, что топить будут. На мосту Дементей Башмаков, от Тайных дел шиш антихристов, стоял.
Дал Башмаков знак полуголове Осипу Салову остановиться.
— Протопоп! — сказал Аввакуму. — Великий государь велел сказать, чтобы надеялся на его. Пособит он тебе!
— Челом бью за его жалованье! — поклонился Аввакум. — Только у меня на Христа теперь вся надёжа! Справляй своё дело, Дементей Миныч!
— Я тебе уже всё передал, что велено было! — сказал Башмаков и махнул рукой. — Везите!
Вот те на! Только тут и разглядел в темноте Аввакум приготовленные телеги.
— Чего толкаешься-то! — шагнув вперёд, сказал он Осипу Салову. — Слухай, стрелец, чего скажу-то тебе. Не надейся на князя, не надейся на человек. Несть в их спасения!
— Иди-иди! — подталкивая Аввакума к телеге, сказал полуголова. — Ехать надобно.
Воровски увозили из Москвы Аввакума. Скоро свернули от Москвы-реки, поехали по болотам, по дебрям лесным, где никакой дороги нет. Только когда к рассвету снова выехали к Москве-реке, когда завидел ась в посветлевшем небе высокая, будто из чурбачков сложенная колокольня, только тогда и узнал протопоп Николу-на-Угреше.
Три века назад, идучи на Куликовскую битву, остановился тут князь Дмитрий Донской. Уснул, а во сне явилась ему чудотворная икона святителя Николая. «Вся сердце моё угрета!» — рассказывал потом князь о своём видении, и посулил основать монастырь. Сюда, в этот основанный Дмитрием Донским монастырь, везли теперь Аввакума. Видно, не решились убить. Снова в тюрьму спрячут...
И только подумал так, как накинул сзади Осип Салов епанчу, закрутил на голове. Подхватили Аввакума стрельцы. Стащили с телеги. Повели, ничего не видящего, к речному берегу.
Ну так что же? Выпросил сатана у Бога светлую Русь. Добро ты, дьявол, вздумал, а нам то любо — Христа ради, нашего света, пострадать!
Ермак с малой дружиной казаков сокрушил царство Кучума и освободил народы Сибири. Соликамский крестьянин Артемий Бабинов проложил первую сибирскую дорогу. Казак Семен Дежнев на небольшом судне впервые в мире обогнул по морю наш материк. Об этих людях и их подвигах повествует книга.
Сейчас много говорится о репрессиях 37-го. Однако зачастую намеренно или нет происходит подмена в понятиях «жертвы» и «палачи». Началом такой путаницы послужила так называемая хрущевская оттепель. А ведь расстрелянные Зиновьев, Каменев, Бухарин и многие другие деятели партийной верхушки, репрессированные тогда, сами играли роль палачей. Именно они в 1918-м развязали кровавую бойню Гражданской войны, создали в стране политический климат, породивший беспощадный террор. Сознательно забывается и то, что в 1934–1938 гг.
Выдающийся поэт, ученый, просветитель, историк, собиратель якутского фольклора и языка, человек, наделенный даром провидения, Алексей Елисеевич Кулаковский прожил короткую, но очень насыщенную жизнь. Ему приходилось блуждать по заполярной тундре, сплавляться по бурным рекам, прятаться от бандитов, пребывать с различными рисковыми поручениями новой власти в самой гуще Гражданской войны на Севере, терять родных и преданных друзей, учительствовать и воспитывать детей, которых у Алексея Елисеевича было много.
Новая книга петербургского писателя и исследователя Н.М. Коняева посвящена политическим событиям 1918-го, «самого короткого» для России года. Этот год памятен не только и не столько переходом на григорианскую систему летосчисления. Он остался в отечественной истории как период становления и укрепления большевистской диктатуры, как время превращения «красного террора» в целенаправленную государственную политику. Разгон Учредительного собрания, создание ЧК, поэтапное уничтожение большевиками других партий, включая левые, убийство германского посла Мирбаха, левоэсеровский мятеж, убийство Володарского и Урицкого, злодейское уничтожение Царской Семьи, покушение на Ленина — вот основные эпизоды этой кровавой эпопеи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В юности душа живет, не отдавая никому отчета в своих желаниях и грехах. Что, например, страшного в том, чтобы мальчишке разорить птичье гнездо и украсть птенца? Кажется, что игра не причинит никому вреда, и даже если птенец умрет, все в итоге исправится каким-то волшебным образом.В рассказе известного православного писателя Николая Коняева действительно происходит чудо: бабушка, прозванная «птичьей» за умение разговаривать с пернатыми на их языке, выхаживает птенца, являя детям чудо воскрешения. Коняев на примере жизненной истории показывает возможность чуда в нашем мире.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
1753 год. Государыня Елизавета Петровна, следуя по стопам своего славного родителя Петра Великого, ратовавшего за распространение российской коммерции в азиатских владениях, повелевает отправить в Хиву купеческий караван с товарами. И вот купцы самарские и казанские во главе с караванным старшиной Данилом Рукавкиным отправляются в дорогу. Долог и опасен их путь, мимо казачьих станиц на Яике, через киргиз-кайсацкие земли. На каждом шагу первопроходцев подстерегает опасность не только быть ограбленными, но и убитыми либо захваченными в плен и проданными в рабство.
Роман "Казаки" известного писателя-историка Ивана Наживина (1874-1940) посвящен одному из самых крупных и кровавых восстаний против власти в истории России - Крестьянской войне 1670-1671 годов, которую возглавил лихой казачий атаман Степан Разин, чье имя вошло в легенды.
Роман-трилогия Ивана Сергеевича Рукавишникова (1877—1930) — это история трех поколений нижегородского купеческого рода, из которого вышел и сам автор. На рубежеXIX—XX веков крупный торгово-промышленный капитал России заявил о себе во весь голос, и казалось, что ему принадлежит будущее. Поэтому изображенные в романе «денежные тузы» со всеми их стремлениями, страстями, слабостями, традициями, мечтами и по сей день вызывают немалый интерес. Роман практически не издавался в советское время. В связи с гонениями на литературу, выходящую за рамки соцреализма, его изъяли из библиотек, но интерес к нему не ослабевал.
Роман известного русского советского писателя Михаила Алексеева «Ивушка неплакучая», удостоенный Государственной премии СССР, рассказывает о красоте и подвиге русской женщины, на долю которой выпали и любовь, и горе, и тяжелые испытания, о драматических человеческих судьбах. Настоящее издание приурочено к 100-летию со дня рождения писателя.