Волга впадает в Гудзон - [64]

Он еще не осознал до конца страшной мысли, обрушившейся на него, а его руки, ноги уже сами делали свое дело, делали почти с немыслимой, знакомой только трусам скоростью, заставляя «тойоту» сорваться с места.

Это было, разумеется, ошибкой: на плохой, узкой дороге, по которой сюда они ползли с огромной осторожностью, машину сразу же крутануло, «тойота» ткнулась носом в кусты, но роковым разворот все же не стал, и это отрезвило его. Вновь включив заглохший двигатель, Аркадий усилием воли заставил себя унять дрожь в руках и коленях и аккуратно сдал назад. Затем выровнял руль и медленно тронул машину по неровной, узкой дороге в сторону шоссе, на которое она выходила. Выезд — он помнил это — был довольно крутым, в темноте это сулило определенные трудности… Правда, не те, которые он ожидал.

Выехав из последних перед трассой кустов, «тойота» высветила фарами не спасительный выезд на отчетливо слышимое уже шоссе, а бело-желтый бок чужой машины, перекрывавшей ей дорогу.

В следующее мгновение на крыше чужака вспыхнула синяя мигалка, и в уши Аркадию ударил почти невыносимый по силе вой сирены. Шварц никогда не относил себя к породе бойцов, его стихией всегда была закулисная деятельность. И сейчас он вдруг ощутил удивительное чувство, сходное с успокоением.

«Все, — подумалось ему. — Вот и все… наконец-то!»

И сразу вслед за этим удивился такой глупой мысли. «Тойоту» он заглушил сам, еще до того, как из оживших вокруг машины темных кустов появились люди. У них в отсвете синей мигалки были, как подумалось ему, очень странные, почти инопланетные лица. И прежде чем они распахнули машину и вытащили его наружу, он сделал это сам и словно со стороны услышал собственный, ставший тонким голос:

— Только не стреляйте, пожалуйста… Пожалуйста, не стреляйте, я безоружен… Я в жизни не держал в руках оружия!

Самое поразительное то, что это было правдой.

17

— Да-а-а… — Володя Яковлев уныло огляделся в просторной гостиной Голубинской и покачал головой. — Дай-то бог, если к завтрашнему утру управимся с этими хоромами!

— Ничего, Володечка, как говорит мой папа, глаза боятся — руки делают. — Галочка Романова улыбнулась и вопросительно посмотрела на Дубинского, только что вышедшего из спальни.

Дубинский молча кивнул, и Романова, поняв это как команду приступать к осмотру гостиной, уверенно двинулась к окну, украшенному затейливо присборенными шторами. Обыск в квартире Голубинской начался. Двое понятых с сонными и немного испуганными лицами смущенно жались в углу рядом с каким-то разлапистым растением, не решаясь присесть: женщину — здешнюю дворничиху, проживавшую в служебной квартире при домоуправлении, подняли с постели, молодой парень-консьерж и охранник в одном лице по причине позднего часа тоже похрапывал на своем посту, когда его разбудили оперативники.

— Что ж вы стоите? — усмехнулся Владимир Владимирович, указывая понятым на небольшой диванчик возле низкого, инкрустированного желтоватым перламутром карточного столика, явно антикварного, — вероятно, лет сто пятьдесят назад за ним мирно раскладывала по вечерам свои пасьянсы какая-нибудь барынька, и близко не подозревавшая, в чьи руки попадет в итоге этот столик.

Понятые немного поколебались, но, увидев, что следователь и сам пододвигает к столу довольно тяжелое кожаное кресло, дружно, как по команде шагнули к диванчику. Дубинский вздохнул, извлек из своего потрепанного кейса бланки протоколов и приступил к оформлению неизбежной шапки, изредка задавая понятым пока еще формальные вопросы.

Между тем Галя Романова продолжала осмотр гостиной, медленно двигаясь, как и положено при обыске, вдоль стен по часовой стрелке. Ее коллега Яковлев работал в спальне, Игорь Калина шуршал чем-то в соседнем с гостиной кабинете, изрядно чертыхаясь: он всегда злился во время обысков, у него это было чем-то вроде традиции, к которой Дубинский давно привык и относился с юмором.

Прикидывая время, необходимое на осмотр квартиры, Яковлев, несомненно, погорячился. Конечно, комнаты были большие, заставленные мебелью, да еще отделанные до половины стен панелями, за которыми вполне мог находиться тайник. Но было их, в конце концов, всего четыре, одна из которых, смежная со спальней хозяйки, выполняла функции гардеробной. Ну и плюс к этому просторная ванная, кухня, прихожая и небольшая кладовка. Сто или чуть больше ста квадратов, подлежащих тщательнейшему осмотру. Немало, конечно, но все-таки не двухэтажный особняк, как у Слепцовых, в который еще днем с той же целью — целью обыска — отправилась опергруппа Первого Департамента МВД и Александр Борисович собственной персоной.

На самом деле Дубинский тоже считал, что группе, осматривающей особняк, повезло больше, чем им: они знали, что именно ищут. Тогда как о них сказать это более-менее конкретно было нельзя.

В прихожей неожиданно раздался звонок, заставивший вздрогнуть всех присутствующих в гостиной. Владимир Владимирович поспешно положил ручку и, поднявшись, направился ко входным дверям, которые уже открывал находившийся там вместе со здешним, тоже разбуженным в неурочное время, участковым оперативник. Его рука при виде посетителя невольно взметнулась к виску, дабы по всей форме поприветствовать прибывшего, но Вячеслав Иванович Грязнов, за спиной которого маячил еще и Померанцев, как всегда, замахал руками: