Вольфганг Амадей. Моцарт - [2]

Среди передовых музыкантов, сумевших в полной мере оценить силу дарования Моцарта, были его старший современник Йозеф Гайдн и младший — Людвиг Бетховен. В консервативных кругах его новаторские произведения осуждались. С 1787 г. прекратились академии Моцарта. Ему не удалось организовать исполнение трёх последних симфоний (1788); три года спустя одна из них (по-видимому, g-moll) прозвучала в благотворительных концертах в Вене под управлением А. Сальери.

Весной 1791 г. Моцарта зачислили бесплатным помощником капельмейстера собора Святого Стефана с правом занять освободившееся место после смерти капельмейстера (последний пережил Моцарта).

Лишения, пренебрежение к его творчеству, трудности в получении заказов и сносной должности — всё это отравляло жизнь композитора, рождало мрачные предчувствия. За полмесяца до смерти Моцарт слёг (диагноз — ревматически-воспалительная лихорадка). Реквием, заказанный ему анонимно графом Ф. Вальзегг-Штуппах (решившим выдать купленное произведение за своё собственное), остался незавершённым (недостающие номера написал ученик Моцарта Ф. К. Зюсмайер; начавшаяся в 1825 г. дискуссия о мере участия Зюсмайера в завершении реквиема не закончилась и поныне).

Моцарт умер, не достигнув тридцати шести лет. Согласно тогдашнему распорядку рядовых похорон, он был погребён в общей могиле на кладбище Святого Марка (местонахождение могилы неизвестно).

Вокруг имени Моцарта сложилось немало легенд. Одна из них — об отравлении его Антонио Сальери — нашла отражение в «маленькой трагедии» А. С. Пушкина «Моцарт и Сальери». Другая версия — об отравлении Моцарта масонами — получила распространение в немецкой националистической литературе. Источником некоторых неправдоподобных анекдотов из жизни Моцарта явились сообщения его вдовы, послужившие материалом для первых биографий композитора.

Часть первая ВУНДЕРКИНД

I

«Любезнейшая подруга!

Неожиданно я надолго задержался в чудесном городке на Зальцахе, который приковал меня к себе магическими цепями. Я прибыл сюда в начале августа, собираясь провести здесь денька два, а что получилось? Эти два дня растянулись на неделю, и я начинаю уже опасаться, как бы к ней не прибавилась ещё одна, прежде чем я вернусь домой. Вот послушайте, что случилось: волшебник, привязавший меня к Зальцбургу, да, привязавший, это шестилетний мальчуган, чертёнок, великий искусник, вот именно, да — подлинное чудо природы!

Вы, разумеется, улыбнулись. Подумывали, что я, по своему обыкновению, шучу. Однако случай это необычный и слишком серьёзный, чтобы отпускать шуточки. Малыш получил при крещении имя Иоганнес Христосонус Вольфгантус Теофилус Моцарт, однако все близкие и друзья дома зовут его Вольферль или Вольфгангерль. Повторяю — это великий искусник! Называть его так можно с полным правом, ибо на клавире он играет с чистотой и такой тёплой одушевлённостью, которая присуща только настоящему пианисту, его маленькие пальчики ловко пробегают по всем октавам инструмента; не получив достаточных уроков, он шутя овладел скрипкой и, более того, делает заметные успехи на органе. Но что самое поразительное, он уже сочиняет менуэты, ласкающие слух так, словно их сочинили Рамо или Фридеман Бах[3]. Музыка у него не только в кончиках пальцев, она у него в крови, она живёт в каждой чёрточке его щекастой мордашки, ею исполнено всё его существо, она подобно демону овладела им и определяет всё, что он чувствует, о чём думает и что делает. При этом мальчик вовсе не дрессированная кукла, вроде тех, что показывают на удивление толпам зевак на наших ярмарках, он естественен в своих проявлениях, раскован, как и положено в его возрасте, однако весьма восприимчив и серьёзен во всём том, что касается музыки, одним словом — вундеркинд!

У него есть сестричка Марианна, все называют её Наннерль, которая даже превосходит его в беглости пальцев. Вдобавок у неё прелестнейший голосок, который легко, словно играючи, взлетает до верхнего «си», и по задаткам своим она обещает стать второй Фаустиной Хассе[4]. Надо сказать, Наннерль старше своего братика как-никак на пять лет, уже начинает сбрасывать свою детскую скорлупу и вот-вот обретёт девичью стать. Отцу, Леопольду Моцарту, присущи как свойства буржуазного сословия, так и качества человека светского, образованного, обладающего, по-моему, основательными познаниями. Прежде чем окончательно отдаться во власть Госпожи Музыки, он два года изучал гуманитарные науки и право в местном университете. Сейчас он «хофмузикус» — придворный музыкант в капелле архиепископа Зальцбурга, вне всякого сомнения, отличный скрипач и, как мне представляется, просто выдающийся учитель музыки. Я знаком с его учебным трактатом, который он из скромности именует «Попыткой серьёзного подхода к обучению игре на скрипке», и должен признаться, что трактат этот оставляет в тени всё созданное в этой области до сих пор.

Что касается фрау Анны Марии, матери наших вундеркиндов, то, положа руку на сердце, можно сказать: на ней Божья благодать. Её живость, цветущее здоровье, весёлый нрав, сердечность и теплота — как это гармонирует с богатством зальцбургских земель! Её энергия и темперамент приятно оттеняют тяжеловатую раздумчивость и некоторую заторможенность супруга. Внешне она сразу обращает на себя внимание: хорошего сложения, одевается просто и со вкусом, по моде нашего времени и безо всякой экстравагантности. Волосы аккуратно припудрены и прикрыты очаровательным чепчиком с крыльями, напоминающими лепестки распустившегося розового бутона — грациозное обрамление! Лицо у неё овальное, цветущее, как и подобает молодой здоровой женщине; вот только нос великоват, но светлые глаза, искрящиеся и ласковые, смягчают это обстоятельство. Ростом она почти не уступает своему супругу, и рядом с ним, стройным и обладающим, я бы сказал, благородным экстерьером, выглядит просто прекрасно. Что же удивительного, если жители Зальцбурга, встречая их во время прогулок по главной улице, шепчут друг другу: «Вот самая красивая пара в нашем городе!»