Вольфганг Амадей. Моцарт - [12]
— Я иду с вами!
Итак, трое монахов и Леопольд Моцарт с сыном отправляются в церковь монастыря францисканцев, до которой совсем недалеко, а Наннерль остаётся на судне. Они поднимаются на высокие хоры, где органист-францисканец, услышавший о необычном пожелании малыша, поначалу немало удивлён: а вдруг он что-то не так расслышал? Однако после того как монахи в один голос принимаются его уговаривать, он, добродушно улыбаясь, берёт мальчика на руки и подсаживает на высокую скамейку.
Безо всяких проволочек Вольфганг начинает играть прелюдию на клавиатуре, а отец помогает ему только на регистрах. И орган поёт, разливается флейтой, гремит и рокочет, наполняя этим полнозвучием церковный неф. Все четверо монахов стоят подле маленького органиста, широко раскрыв глаза.
По всей церкви проплывает мощный органный аккорд. Когда он затих, продолжает звучать флейтовый регистр. Мягкие голоса гамбы допевают мелодию до конца, тихо и проникновенно.
Тем временем зал заполнился монахами-францисканцами, которых привлекли звуки музыки в неурочный час. Кое-кто из братьев стоял, опустив очи к полу и сложив руки, другие прикипели взглядами к маленькому органисту, группа молодых монахов, стоящих несколько в стороне, оживлённо переговаривались полушёпотом, обсуждая загадочное событие. Рядом с ними пожилой брат прислонился к колонне и совершенно ушёл в себя, скрестив руки на груди. Его губы едва заметно шевелятся. Когда отлетел последний звук, он очень тихо произносит:
— Звучащий сад Господень.
Другой францисканец подхватывает это и передаёт дальше. Скоро эти слова доходят до всех святых братьев, и каждый из них, покидая церковь, шепчет:
— Звучащий сад Господень.
VIII
Холодным туманным вечером в начале ноября в гостиной Хагенауэров хозяева и матушка Моцарт сидели при свете свечей у камина, в котором потрескивали сухие дрова, и говорили, конечно, о странствующих музыкантах. Леопольд Моцарт, обычно добросовестно сообщающий обо всех событиях своему другу Хагенауэру, вот уже две недели безмолвствует. Это беспокоит матушку Аннерль: как там дети и муж, здоровы ли?
Неожиданно открылась дверь, и в гостиную вошёл Шахтнер. Было видно, что он в хорошем расположении духа и принёс какие-то вести. Действительно, он пришёл с письмом от барона Вальдштеттена. Согревшись пуншем, Шахтнер начинает его читать:
— «В среду, шестого октября, в три часа пополудни, маэстро Моцарт со своими превосходными детьми водным путём прибыл в Вену. По договорённости с графом Херберштайном я присутствовал при встрече. Могу свидетельствовать: радость при встрече была обоюдной. Вольфгангерль сразу захотел обнять меня, хотя ростом он мне едва по пояс. Я поднял его, и мальчик прижал меня к своей груди. Потом начались обычные формальности, через которые подвергается каждый, кто приезжает в столицу, желает он того или нет: проверка документов и, главное, таможенный досмотр. Особенно надолго задержал Моцартов старший таможенник из-за клавира: за всё время его службы не было ещё случая, чтобы приехавшие в Вену везли с собой подобный инструмент. Моих ходатайств он словно и не слышал. И тут к нему смело подбегает Вольфгангерль и с гордостью заявляет:
— Это мой инструмент, господин главный таможенный контролёр, на нём я буду играть перед императрицей.
Недовольное лицо чересчур дотошного чиновника несколько разгладилось. Удивлённо посмотрев на Вольфганга сквозь роговые очки, он сказал:
— Хотел бы я посмотреть, мальчик с пальчик, что ты способен извлечь из такого большого ящика.
Вольфгангерль, который за словом в карман не полезет, отвечает:
— Вы прикажите только поставить этот ящик на землю и сами убедитесь. А если это отнимет у вас слишком много времени, я готов сыграть вам что-нибудь на скрипочке.
Он попросил отца достать его скрипку и храбро сыграл на ней один из своих менуэтов — одно удовольствие было послушать. Видели бы вы выражение лица таможенника! Только что хмурый, он так и расплылся в улыбке.
— Нет, ты скажи, вот чертёнок! Вот это искусник! Ну слыханное ли дело... — всё повторял и повторял он.
Потом с превеликим уважением подписал разрешение на въезд и даже напросился в гости к семейству Моцартов, для чего записал адрес дома Тишлеров на Хирберггассе».
Чтение письма прерывается громким смехом: это не удержался Хагенауэр, живо представивший себе смелую атаку Вольферля. Матушка Аннерль не произносит ни слова, но довольная улыбка на её губах выдаёт материнскую гордость. Шахтнер осушает кубок с пуншем — чтобы голос звучал повыразительнее — и продолжает чтение письма:
— «После этого вступления я постараюсь рассказать вам о приёме, оказанном нашим музыкантам, частично по собственным наблюдениям, а частично по рассказам очевидцев.
Едва прошёл слух о приезде семейства Моцартов, в дом Тишлеров так и посыпались приглашения от знатных жителей Вены, иногда по нескольку на один день; а после полудня и до самого вечера сюда подъезжают коляски, чтобы отвезти гостей из Зальцбурга то на дневной концерт, а то на академию. Нет слов, граф Херберштайн и графиня Шлик постарались на славу, подготовив здесь почву.
В основу романов Владимира Ларионовича Якимова положен исторический материал, мало известный широкой публике. Роман «За рубежом и на Москве», публикуемый в данном томе, повествует об установлении царём Алексеем Михайловичем связей с зарубежными странами. С середины XVII века при дворе Тишайшего всё сильнее и смелее проявляется тяга к европейской культуре. Понимая необходимость выхода России из духовной изоляции, государь и его ближайшие сподвижники организуют ряд посольских экспедиций в страны Европы, прививают новшества на российской почве.
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.
Известный немецкий композитор Феликс Мендельсон-Бартольди — человек относительно благополучной творческой судьбы. Тем не менее, смерть настигла его в тридцать восемь лет, и он скончался на руках горячо любимой жены.Книга французского писателя Пьера Ла Мура повествует о личной жизни композитора, его отношениях с женой, романе с итальянской актрисой Марией Саллой и многочисленных любовных приключениях.
Великий итальянский композитор Джоаккино Россини открыл новый век в опере, став первым среди гигантов итальянской музыки — Доницетти, Беллини, Верди, Пуччини. Книга Арнальдо Фраккароли написана на основе огромного документального материала, живо и популярно. Не скрывая противоречий в характере и творчестве композитора, писатель показывает великого музыканта во весь гигантский рост, раскрывая значение его творчества для мировой музыки.
Роман Фаины Оржеховской посвящен великому польскому композитору и пианисту Фридерику Шопену. Его короткая жизнь вместила в себя муки и радости творчества, любовь и разочарования, обретения и потери. Шопену суждено было умереть вдали от горячо любимой родины, куда вернулось лишь его сердце. В романе нарисована широкая панорама общественной и музыкальной жизни Европы первой половины XIX века.
Книга венгерского писателя Дёрдя Шандора Гаала посвящена жизни великого пианиста и композитора Ференца Листа (1811- 1886). Ференц Лист - гордость венгерской культуры и в то же время музыкальный деятель мирового масштаба, с именем которого связана целая эпоха в развитии музыкального искусства XIX столетия.