Вольфганг Амадей. Моцарт - [101]

   — Видите ли, драгоценнейший друг, подыскать сюжет, который вас вполне устроит, трудно. Очень трудно!.. «Свадьба Фигаро» оказалась счастливой находкой. А так... Есть у вас что-нибудь на примете?

   — Я уже говорил вам: в поэзии я не разбираюсь. И вполне полагаюсь на ваш вкус. Я предпочёл бы сюжет вроде вашего «Древа Дианы», чтобы на первом плане была не просто любовь, а любовь демонической силы!

Это предложение заставляет Да Понте глубоко задуматься; похоже, ему на ум пришла какая-то мысль.

— Хорошо, я подумаю. Но мне нужно время. Больше я вам сейчас обещать не могу.

Моцарт возвращается домой. Он почти в отчаянии. Последние слова Да Понте он принимает за вежливый отказ и с грустью признается жене, что человек он потерянный, потому что итальянец никакого либретто ему не напишет. Констанца утешает его, уговаривает набраться терпения, может быть, дело ещё сладится; а всё-таки не помешало бы, как бы невзначай продолжает она, — и здесь Констанца впервые обнаруживает зачатки бережливости, — было бы неплохо сократить расходы на хозяйство, уволить Йозефа и Штеффи, а также подыскать квартиру подешевле.

Несколько дней проходят как в тумане — от Да Понте ни ответа, ни привета. В эти дни душевного уныния Моцарт много времени проводит в семье университетского профессора Йозефа Франца фон Жакена, директора ботанического сада, учёного с большим именем. Он уже в годах, музыку любит до самозабвения, а к гениальному композитору прикипел душой, когда тот был ещё вундеркиндом. Впоследствии он пригласил его в качестве музыкального наставника младших детей.

Для семнадцатилетней Франциски, из которой благодаря ему выработалась впоследствии хорошая пианистка, Моцарт во время партии в кегли написал «Кегельное трио» для клавира, скрипки и альта, которое впервые исполнялось в доме Жакенов во время благотворительного концерта. А девятнадцатилетнего Готтфрида он обучает пению и посвящает ему прелестный терцет.

Моцарт испытывает самые добрые чувства к этому порывистому юноше, сердце которого готово воспламениться, как только подует ветер любви. Как он напоминает ему самого себя в таком же возрасте, когда он с горячностью откликается на любой призыв Амура. Ему нравится выступать в роли исповедника, которому молодой повеса признается в своих увлечениях. Надев маску моралиста, он мягко укоряет Готтфрида, взывая к его совести.

Ранним утром весеннего дня он подходит к калитке дома Жакенов в ботаническом саду и насвистывает мотив из терцета. Во втором этаже открывается левое оконце, в нём заспанное лицо Готтфрида.

   — Дорогой маэстро!.. В такую рань... когда всё вокруг спит!..

   — Не всё и не все! Не слышите разве, как щебечет птичий оркестр? Что, ночное рандеву слишком затянулось, а? Спускайтесь вниз, проказник, я устрою вам головомойку!

   — Я ещё не одет...

   — Не беда. Выходите в чём есть. Даже в чём мать родила! Я не обижусь.

Не проходит и минуты, как Готтфрид подбегает к нему в шлафроке нараспашку. Горячо пожимая Моцарту руку, он тянет его за собой, уговаривая позавтракать вместе.

   — Нет, нет, — отказывается Моцарт, — все вы сони, за исключением вашего батюшки, который давно уже колдует над своими альпийскими травами. Я, видите ли, подыскиваю для нас новую квартиру. И нашёл неподалёку отсюда, совсем рядом с церковью августинцев, очень милый домик с садом. Как он мне нравится! Чего я не могу сказать о хозяине, брюзгливом старикашке...

   — О-о, вот это здорово! — радуется Готтфрид. — Значит, мы будем иметь удовольствие видеть вас летом почаще, дорогой маэстро!

   — Ну, заранее ничего обещать не могу. Летом у меня будет работы выше головы. Эти, так сказать, вторая новость, которой мне не терпится поделиться с вами. Вчера вечером — да, да, навострите уши, Готтфрид! — ко мне зашёл Да Понте и предложил сюжет новой оперы. Это такой сюжет — хотите верьте, хотите нет, — что у меня даже во рту пересохло. Сюжет, от которого — как бы это поточнее выразиться? — задрожали все потайные струны моей души...

   — И о чём же он?..

   — Строго говоря, это тайна. Но я-то знаю, что в этом отношении на Да Понте положиться нельзя и пол-Вены знает уже о нашем замысле, скажу вам: речь пойдёт об авантюрах нечестивого сердцееда дона Джованни.

   — Какая прекрасная мысль! Вот это будет опера по мне!

   — Охотно верю, вы сами крошечное подобие этого исчадья ада. Дамский угодник!

Готтфрид умоляет маэстро обсудить животрепещущую тему за кофе, однако Моцарт отказывается, оправдываясь тем, что дома его поджидает новый ученик. И на вопрос, кто этот новый ученик, слышит в ответ:

   — Он приехал из Бонна, ему шестнадцать лет. А зовут его Людвиг ван Бетховен. Занятный паренёк, для своего возраста очень вдумчивый и серьёзный. У него было рекомендательное письмо ко мне от графа Вальдштеттена. Тот просит, чтобы я выпестовал из него верного служителя культа Госпожи Музыки. Что ж, в игре на клавире ему многому предстоит у меня поучиться. Но когда задаёшь ему фантазию на свободную тему, он играет как зрелый мастер. Так что поймите меня, любезнейший друг: обязанности учителя промедления не признают!