Вольфганг Амадей. Моцарт - [100]

   — Раз так — вот вам моя рука!

   — Тогда, полагаю, мы можем сейчас же подписать договор, — обрадованно говорит Бондини, доставая из внутреннего кармана сюртука несколько листков бумаги. — Вот видите, мы заранее рассчитывали на ваше согласие.

   — И правильно сделали. — Моцарт подписывает договор, бегло пробежав его глазами.

   — Ура! Виват! — в один голос восклицают директор с режиссёром и чокаются с ним бокалами.

Условившись, что премьера будет назначена на начало будущей осени, все четверо встают и возвращаются в салон, где в это время царит муза Терпсихора. По довольным лицам вошедших Йозефа Душек понимает, что композитор и директор театра пришли к соглашению. Дождавшись перерыва в выступлении балерин, она подходит к Моцарту, который с интересом разглядывает прогуливающихся с вазочками мороженого, и как заговорщица шёпотом спрашивает его:

   — Вы и теперь считаете, дорогой друг, что приехали в Прагу чересчур поздно?

   — Ещё бы! Как я мог не почувствовать, не догадаться, что в Праге у меня есть такая покровительница! Скольких разочарований я избежал бы...

   — Не беда, будущее с лихвой вознаградит вас за упущение.

   — Я тоже надеюсь на это с тех пор, как знаю, что здесь, в Праге, бьётся сердце, участливое к нуждам музыкантов.

Он берёт руку Йозефы и почтительно её целует. Из соседней комнаты доносятся звуки исполняемого оркестром одного из «немецких танцев», посвящённых Моцартом графу Пахте.

   — Хотелось бы мне убедиться, умеет ли Пункититити танцевать так же хорошо, как он сочиняет свои танцы, — говорит Йозефа, бросая на него лукавый взгляд. — Видите, мой муж уже держит в своей руке руку вашей Шаблы Пумфы.

   — Тогда окажите мне честь, мадам, и позвольте быть вашим кавалером.

   — С превеликим удовольствием!

III

Супруги Моцарты приезжают в Вену очень довольные поездкой. И с полным правом! Визит в Прагу оправдался во всех отношениях. Но одно обстоятельство омрачает хорошее настроение Моцарта. Через несколько дней после возвращения их навещают друзья с Британских островов — О’Келли, Эттвуд и Сторэйс, чтобы попрощаться. Он даёт им напутствия, житейские и музыкальные, на дорогу, просит передать самые тёплые пожелания старику отцу, которого они собираются навестить в Зальцбурге на обратном пути.

   — Когда мы будем иметь радость встретить вас в Лондоне, маэстро? — спрашивает Эттвуд, будущий органист, светловолосый, краснощёкий молодой человек, от которого так и брызжет энергией.

Моцарт некоторое время смотрит прямо перед собой в пространство.

   — Вот именно, когда?.. Пока я ничего определённого сказать не могу. Для начала примусь за заказанную мне оперу. Может быть, поздней осенью, а может быть, в начале зимы. Ты, Томас, постарайся без спешки всё подготовить к моему приезду. Это единственное, о чём я тебя прошу.

   — Не сомневайтесь, сделаю всё, что в моих силах, — говорит Эттвуд.

   — В этом я не сомневаюсь, мой дорогой мальчик. А вы, моя обаятельная Сюзанна, — обращается он к Нэнси Сторэйс, — постарайтесь, чтобы мой «Фигаро» стал в Англии не «редкостным», а «исключительным» делом.

   — Если бы вы знали, маэстро, как я этого хочу! Сюзанна — моя самая любимая роль.

   — Благодарю, благодарю. А ты, мой милый Майкл, что хотел бы услышать от меня на прощанье?

   — Что вы меня любите, маэстро, — отвечает О’Келли.

   — Можешь в этом нисколько не сомневаться, люблю и ценю. — Моцарт обнимает его и целует в лоб. — Счастливого пути!

Несколько дней Моцарт решительно не в духе. Расставание с О’Келли не проходит для него бесследно, потому что никто в Вене не относился к нему с такой трогательно-наивной нежностью и привязанностью, одному ему он изливал свою душу без остатка. Но потом собирается с духом и отправляется к Да Понте. Тот сидит за письменным столом перед горой исписанной бумаги.

   — Закопались в работе, почтеннейший Да Понте? — шутливо приветствует его Моцарт.

   — Ах, от вас, композиторов, разве доброе слово услышишь? Завалили меня заказами и предложениями. Все хотят, чтобы я обработал какой-то текст, да поживей, да повеселей! Волшебник я, что ли? Надеюсь, вы ко мне не по делу?

   — Не угадали! Именно по делу, и весьма срочному.

   — Бог мой, только этого недоставало.

   — Не притворяйтесь! Вы, если захотите, всё сделаете в лучшем виде. Я взываю к вашей гениальности и чувству дружбы ко мне. Не родился ещё, кроме вас, другой поэт под солнцем, способный написать то, что нужно мне. Вы обладаете тем, чего нет у других стихотворцев: вы чувствуете язык музыки.

Моцарт начинает с рассказа об успехе «Фигаро» в Праге; зная, как его соавтор падок до лести, подчёркивает, что, по совести говоря, этот триумф следует разделить на двоих.

Да Понте внимательно слушает его, но вынужден заметить, что за недостатком времени не в силах выполнить его просьбу, потому что сейчас у него в работе два либретто, одно для Сальери, другое для Мартина.

Моцарт так опечален его отказом, что белеет как мел. Да Понте тоже становится не по себе. Он очень ценит этого композитора, который без устали черпает из невидимого источника своей души мелодии поразительной красоты и мощи, он ставит Моцарта гораздо выше всех его современников. Поэтому он идёт на попятную: