Вольер - [31]

Они пошли по равнине, но не в сторону лесистых холмов, за которыми исчезало солнце, а совсем в ином направлении. Тим, растерявшись, на первых порах покорно следовал по пятам за Фавном, будто неразумный дитенок за «домовым», но потом сообразил, окликнул старика:

– Ты, как хочешь, и не моя в том забота. Иди, куда шел. А мне иная дорога надобна.

– Куда же тебе? – удивился неподдельно Фавн, остановился даже, серебристые глаза его крохотными звездочками сверкали из темноты надвинутого на самые брови куколя.

– Мне туда, где прячется солнце. Через лес, а дальше, как получится, – объяснил Тим, насколько смог, задачи своего теперешнего похода. Заодно укорил старика: – Кабы не ты, мне ИНСТРУКЦИЯ, глядишь, и подсказала бы, чего делать‑то впредь. А теперь только одно и остается, как на свое соображение полагаться.

– Ну‑ну, соображай, – ехидно ответил Фавн, вздохнул задошливо и затем спросил: – Ты, милок, с чего это за границу полез? Какого тебе разэтакого было надобно?

Интересно получается! Подумал не без досады Тим. Он же через меня наружу вышел, моими же стараниями с ИНСТРУКЦИЕЙ, а теперь еще спрашивает, дескать, какого черта я за ним следом увязался! Хотел в сердцах сплюнуть и повернуть к лесу – нечего тут разговоры разговаривать, пущай теперь Фавн справляется в одиночку, но благоразумие его удержало. Фавн‑то, он как раз справился. Уже. На чужих плечах, почитай, выехал, и впредь не пропадет. А Тиму нынче любая малость пригодится, хотя бы и этот старый пень: на высоком дереве, как говорится, и птичье гнездо – дом родной.

– Я в дальний поход собрался. Чтоб Анику мою отыскать. Боюсь, Радетели недосмотрели, в их делах небесных своих хлопот, почитай, полон рот. Вот я и задумал. Пойду от одного поселка к другому. От нашего солнца к чужому. А ты меня поперек тащишь. Солнце, оно во‑он где спит, а ты меня куда? – Тим указал многозначительно сначала в направлении леса, а потом неопределенно взмахнул рукой, словно вопрошая Фавна о его собственном пути.

– Если ты за девушкой, то тебе со мной надо идти, и никуда больше. Не прогадаешь. В лесу делать нечего. Деревья, мхи да сырость. Какая тебе там Аника? – Фавн говорил рассудительно, будто и в самом деле знал нужную дорогу.

Но, может, и знал. Чего Тиму терять‑то было, спрашивается? ИНСТРУКЦИЮ не вернешь, а в лес обратно поворотить он всегда успеет. Не слишком и хотелось ему в тот лес, чтобы упрямиться сверх меры.

– Ладно, пойдем. Вместе веселее, – не вполне уверенно произнес он. Это насчет последнего. Чтобы с Фавном, да веселее, это бабушка надвое сказала.

Ступать по равнине вышло куда трудней, чем можно было бы предположить заранее. Уж больно неровная она оказалась. Не то в поселке: трава – загляденье, что по твоему ковру, мягкому и послушному ногам, иди себе, не хочу. А тут кочка на кочке, то нора кротовья, того и гляди провалишься, то, наоборот, камень мхом зарос, все пальцы зашибешь. На Тиме лишь упругие сандалии да высокие чулки – думал, сподручнее выйдет по долине‑то шагать. Не так оно теперь. И мокро, и валко, он то и дело сбивался, тихо ругаясь и поминая черта, но упрямо шел за Фавном, только что носом тому не упирался в спину.

Лес темнел по правую его руку, неприметно смещался назад, а впереди лежало все то же чистое поле и конца ему пока не предвиделось. Травы уж по колено, где это видано, чтоб так бесхозно все заросло? А чего он хотел? «Железные дровосеки», те дома остались. Прибирать здесь некому. И то сказать, ждал он лиха, вот оно полегоньку и началось. То ли еще будет? Жесткие, нехотя гнувшиеся стебли сердито хлестали его по обнаженным коленкам – плащ пришлось подобрать, иначе шагать в ногу с Фавном не было никакой возможности, но старик не прогадал – не короткие штанишки, длинные в полный рост «брючины» напялил на себя, какие обычно носят только по холоду. Тим невольно позавидовал. И что было не догадаться самому? Собрался, как если бы не в дальний поход, а голавлей гонять на речке, теперь терпи.

Из‑под самых ног стремительной клочковатой серой тенью вылетел плотный комок, будто резвый мячик запрыгал в смятых травах – ой‑ой‑ой! Испуганно взвизгнул Тим, ну точно девчонка, наступившая ненароком на слизняка‑выползня. Неужто первая напасть? Вот она! Замер на месте от неожиданности. Поймали‑таки его врасплох! Рука его безотчетно нащупала теплую, податливую рукоять ножа.

– Чего орешь? – недовольно обернулся к нему Фавн, впрочем, остановился тоже, будто не желая отпускать Тима от себя. – Ветер к поселку, небось, слышно далеко. А ты шумишь, – укорил его старик.

– Там, в траве! – словно оправдываясь, прошептал Тим, устыдившись собственного страха. Теперь ему в самом деле хотелось, чтобы среди волнообразно шевелящихся стеблей скрывалось нечто жуткое. Уж лучше так, чем сознаться в своем позоре.

– Да то заяц! – заперхал со смешком старик, но как‑то очень добродушно и не обидно. Каждым отдельным звуком своего скрипучего голоса словно бы давая понять – незнакомого страшиться в порядке вещей, хуже если недооценить опасность. – Он тебя не тронет. Он сам всех боится. Малый да пушистый, так себе зверек.