Вольер - [3]

Тиму стало очень страшно. Сразу вдруг и очень, очень страшно. Что такое выход, он, ясное дело, знал. Выход имелся в каждом доме, так же, как и вход – так попросту называли дверь. А еще иногда сосед Март кричал с крылечка своему соседу Яго:

– Твой кот продул спор! Только пара мышей!.. А ты говорил, что три! – И сосед Март поочередно поднимал сначала два пальца, потом, немного подумав, показывал еще один. – Так что, с тебя причитается! Да, на беду, моя женка глазеет в окно. Какой бы мне найти выход?

– А выход тебе надо найти такой, – отвечал сосед Яго. – Ступай за уборочный сарай, будто за «дровосеком». Уж я после тихонько подойду.

После чего сосед Яго получал на задах дворовых построек три увесистых подзатыльника, и потом оба – проигравший и угадавший садились на траву и распивали бутылочку имбирной шипучки украдкой от бдительного ока Мартовой женки.

Но это были совсем не те выходы, о которых говорилось в картинке на приграничном столбе. У Тима перехватило дыхание, едва лишь он осознал, пусть и не сразу, о каком именно ВЫХОДЕ и откуда идет речь. Ему захотелось бежать как можно дальше, хоть бы и через целое крапивное поле, вдруг мудрое око Радетеля уже засекло его – говорят, Радетели видят всех, все и каждого в отдельности. И что ему, Тиму, теперь будет за это? И за что за это? Ведь он пока ничего не сделал плохого. Но вместо того, чтобы мчать своего хозяина без оглядки прочь, ноги его предательски приросли к месту, а проказница‑рука обманным образом, помимо сознания Тима, вдруг потянулась к картинке. Потная робкая ладонь погрузилась в плавающие знаки. И, о чудо! Никакой боли не приключилось, ничто не оттолкнуло Тима прочь. Картинка вспыхнула, перестала дрожать. И вдруг погасла. Чтобы тут же засветиться вновь призрачным, белым светом. Но знаки на ней нынче были другие. Тим снова принялся беззвучно шевелить губами. И‑Н‑С‑Т… ТР‑Р‑Р… С‑Т‑Р… кругом уже стояла полная темень, но знаки и не думали гаснуть или исчезать. После долгих усилий Тиму, наконец, удалось прочитать, то бишь с великим трудом сложить буквы в длинное и непонятное слово ИНСТРУКЦИЯ. Что бы это значило? Он представления не имел. Может, спросить в поселке? Ага, еще чего! Тут же начнут совать носы: откуда слово и где он его слыхал. А как узнают, что Тим торчал битый синий час у границы, так неприятностей не оберешься. И от отца влетит. Наказать‑то не накажет, он добрый, но ругаться будет до самого Рождества Мира. Уж о крапивных походах тогда можно навсегда забыть. Так что же делать?

Раздумья Тима прервал смешливый и тихий окрик:

– Эй, ты где? Хи‑хи! – а потом: – Ой, жжется! Черт! Ох, не хорошо так говорить. Тим, где ты? – Это была Аника.

Тим, стараясь не слишком шуметь, полез вон из крапивы. Кожа зудела нестерпимо, коварные листья жалили, будто в отместку, он теперь, наверное, раздулся подколодной жабой от всех этих волдырей. Но ничего. У границы всегда темно. Да и зачем тут фонари? Не для чего здесь светить и шляться тоже некому. Нет такой надобности. Даже и свидания обычно парни назначают девчонкам у реки, где нарядные, с узорами, скамейки и аккуратные мостки для ныряния. Один он, олух этакий, завлек Анику в опасное и дурной славы место. Но вроде бы Аника не сильно злилась на него.

– Не шуми. Здесь я, – угрюмо шмыгнув носом, проворчал Тим. Не потому, что не рад был видеть Анику – он ее и не различал толком в темноте. Все из‑за окаянной крапивной чесотки, какое уж тут хорошее настроение! – Проспорил Фавну, что просижу в кустах до темноты. Вот и пришлось.

Тим солгал легко и без запинки, хотя вранье ему обычно удавалось плохо. Но может, это оттого, что прежде никогда и не случалось серьезного повода лгать. Сказал про Фавна, и вдруг его осенило. А что если спросить у старика? Что, если он знает это странное слово ИНСТРУКЦИЯ? Кажется, так. Кажется, Тим запомнил правильно.

– Глупый спор. Зачем он нужен? – недовольно хмыкнула Аника.

– Затем, чтобы проверить, могу ли я терпеть боль! – гордо выпалил Тим, и даже не понял, что он произнес и как необычно это все прозвучало.

– Терпеть боль? А зачем терпеть боль? – по выражению, с каким она спросила, было ясно, что девушка удивлена и даже очень. – Какой человек станет терпеть боль?

– Ну, я не знаю. Никакой, наверное. Мне было интересно, – продолжал с похвальбой лгать Тим. А про себя в то же время думал: «Правда, какая польза в том, чтобы терпеть боль?»

И ответ пришел: «Чтобы знать, могу или не могу. А зачем? Просто, чтобы знать». Хотя в крапиву он полез совсем не за этим знанием. Но Тим понял вдруг, что знание это важное, и никто в поселке «Яблочный чиж» никогда еще не задавался подобным вопросом и не искал ответ.

– Всегда у Фавна на уме одни глупости, – Аника опять хихикнула. – Никчемный старик, этот Фавн. Даже имя у него никчемное. Ну кого из людей так зовут? И вообще, он не наш. Хотя, конечно, пускай живет. Фавн, он иногда забавный. Только мозги набекрень. Но ты не слушай его и не лезь больше в крапиву.

– Не буду, – согласился с ней Тим и вздохнул. Кожа горела и зудела, Тим еле сдерживался, чтобы не разодрать болячки ногтями. Теперь надо бы сходить в Лечебницу, пусть «колдун» смажет его какой ни на есть мазью или даст противоядие от чесотки. Но тут же он отказался от этой мысли. А в самом деле, сможет ли он, Тим, терпеть боль? Он сказал Анике: – Знаешь что, пойдем‑ка отсюда. Нечего торчать у границы, еще от старших влетит, если поймают.