Волчья жизнь, волчьи законы... - [12]
Отпустив водителю «Зила» положенные сорок литров, Вдовцов наотрез отказался закачать ему хотя бы пять.
– Ну, пожалуйста.
– Нет, – сухо отрезал Вдовцов
– Слышь, я ж не просто так прошу. Я тебе деньги дам.
– Нет, – Иван был непреклонен. – Не положено.
Когда «Зил» уехал, Дробышев спросил:
– Это особист?
– Нет. Но у меня есть подозрение, что он стукачёк. – Как-то раз я видел его с «особистами». Он стоял с ними, базарил…
– Так это факт, сам по себе, ещё ни о чём не говорит….
– Согласен. Но, как говорится, бережённого и Бог бережет. Лучше лишний раз не палиться, – рассуждал Вдовцов, думая о водителе «Зила». У Ивана, в его неполные девятнадцать, уже сформировалось твёрдое убеждение, что тем, кто даже просто общается с «особистами», доверять нельзя ни грамма. – Пойми, – говорил он Дробышеву. – Они работают через «агентуру». А вдруг нас взяли в разработку? Вдруг этого типа неспроста сюда подослали? Кто знает? Лучше не рисковать.
…Вскоре подъехал «Урал» – дежурный тягач.
Из него вылез высокий худой старослужащий по фамилии Лебедько. Он служил в первой транспортной роте – 1 ТР.
Вдовцов проворно сунул рукав насоса в бензобак «Урала», взобрался вновь на вал, занял место у покосившегося в раскисшей глине насоса.
Лебедько стоял, широко расставив ноги в коротких, гармошкой, сапогах, любовался процессом закачки. Руки в карманах, ремень чуть ниже живота, шапка на затылке; из-под шапки выбивается русый, лихо зачёсанный чуб. В зубах – сигарета с фильтром.
– Тебе сколько? – спросил Вдовцов.
– Как обычно, – ответил Лебедько, затягиваясь и пуская тонкой струйкой дым. Руки его по-прежнему были в карманах.
Когда Вдовцов выдохся и устало опустился на жухлую, примятую сапогами траву, Дробышев его сменил и стал качать. В тяжелом бушлате, изнутри мокром от пота, Сергей еле двигался. Ему здесь было ещё непривычно. В учебке и на гражданке, до армии, Сергею приходилось выполнять определенные физические работы, но это случалось не часто. На ГСМ же с непривычки было очень тяжко.
Закачав 60 литров, вынул измятый платок, высморкался. Лицо Сергея было красным, вспотевшим, в грязных разводах.
– Гусь, ты шо такой хмурый? – лениво спросил Лебедько.– Как дела?
– Нормально.
– Что?
– Нормально, – сказал чуть громче Дробышев.
– Что-о-о?? Гусяра! Я не понял?! Как дела?
Тут только «гусь» Дробышев сообразил, что за этим вопросом должен следовать какой-то особый ответ. Но какой? Он этого не знал.
– Вдова, как дела?
– Как в курятнике, – моментально выпрямившись и встав по стройке «смирно!» ответил здоровенный Вдовцов.
– А как в курятнике?
– Где поймают, там и рвут!
– А как дерут?
– Аж перья летят!
– А как перья летят?
– Как МиГ-29.
– А как МиГ-29?
– Разрешите взлёт?
– Отставить! – оборвал Лебедько и повернулся к Дробышеву: – Понял? Как дела?
– Как в курятнике, – ответил Сергей.
– А как в курятнике?
– Где поймают, там и рвут!
– А как дерут?
– Как МиГ-29.
– Короче, так, гусь…. сегодня вечером я наблюдаю тебя в моём кубрике. Ты мне рассказываешь все приколы… Вопросы?
– Никак нет!
– Вдова, ты зайдёшь тоже. И скажи всем остальным своим гусям, чтоб нарисовались у меня вечером в кубрике. За всё, что Дробь не будет знать, по бороде получите все вместе.
Лебедь, забрался в кабину, завёл «Урал» и уехал…
– Во, блин, влипли, – выругался Вдовцов. – Ты что не знал этой чуши?
– Не знал. Ты ж не объяснил мне.
Вдовцов рассказал Дробышеву часть “ловушек
– Ладно, дуй сейчас в столовую… за обедом. Остальные, я расскажу, когда вернёшься. Ты всё равно всех за один день не выучишь. Это просто невозможно. Да и настройся сразу. Быть тебе сегодня битым. Судя по всему, Лебедь решил тебя немного проучить. Похож, и нам перепадёт.
Дробышев собрал бачки для пищи, взял пакет для хлеба и уныло поплёлся в часть…
Глава 5
…В столовой, как обычно, было шумно. Возле раздачи длинной гудящей змеёй извивается очередь. Из поваров за раздачей – никого нет. Дробышев стоит вместе со всеми и терпеливо дожидается того момента, когда повара начнут отпускать. Возмущённые солдатские голоса обращены в варочный цех.
– Э, блин… Ну вы долго там?
– Алё, гараж, жрать давай!
– Э, бля…вы шо голодом сгноить нас хотите?
– Фомич, твою мать! Кончай скорей!
Последняя фраза предназначена бывшему начальнику столовой Николаю Фомичу, старшему прапорщику в отставке. Сейчас этот маленький безобидный старичок, со сморщенным коричневым лицом и бойкими глазками, работает в столовой старшим поваром. Он первый вор во всей столовой, страшное брехло, неисправимый фантазёр и до сих пор, как и в молодости, отчаянный бабник. Каждый вечер выходит он из столовой через боковые двери, согнувшись под тяжестью набитых говядиной сумок, волочёт их к своему старенькому, повидавшему не одну аварию, ядовито-зелёному «Запорожцу».
– Фомич, ну ты скоро там? – надрываются солдаты. – Жрать хотим!
Кто-то, потеряв терпение, вооружившись алюминиевой ложкой, начинает колотить по раздаче. К нему тут же присоединяются ещё несколько ложек, и секунд через десять столовая наполняется таким дружным грохотом и звоном, что, кажется, сейчас в окнах вот-вот повылетают все стёкла.
– Э, блин, жрать, давай!
– Алё, гараж!
– Да у вас совесть есть, в конце концов?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.