Волчья сила - [2]

– К чему вы клоните, Дейген? – спросил он отрывисто и почти резко.

– Но ведь господа Торде и Олмерк учат, что никакого Вечного Волка не было. Что все это… ну – легенды… суеверия, затмевающие свет разума… – нерешительно произнес переводчик. – Что они только препятствуют познанию истины… и никакой такой волчьей силы не было… но как же тогда… – Он замялся и выразительно взглянул на серебряную волчью голову.

– Ах, вот вы о чем! – Экарду стало смешно.

Всю его настороженность словно рукой сняло. Ну конечно – откуда Дейгену знать о самых простых вещах! И все же как он старается понять. Познать то, что любому эгеру известно с младых ногтей. Такое стремление непременно надо поощрить.

– Видите ли, Дейген, это все и в самом деле только легенды. То есть ветхий хлам, недостойный того, чтобы в просвещенном цивилизованном обществе кто-то принимал его всерьез. Вы ведь это и сами понимаете, Дейген.

– Да, господин дей Гретте.

– Этому хламу не место в нашей жизни! – Экард спохватился было, что словом «нашей» он как бы присоединяет переводчика к себе, офицеру, военному коменданту и настоящему эгеру – но усердие надо поощрять, так что он вправе проявить великодушие. – Это пережитки прошлого, а прошлое следует отринуть! Но истинно просвещенный разум не пренебрегает ничем! – вдохновение охватило Экарда, и он чуть наклонился к переводчику; серебряная волчья голова закачалась на цепочке. – Понимаете, Дейген, ничем! И даже мусор человеческих предрассудков может послужить делу Просвещения! Никакого Вечного Волка никогда не было – но его образ может являть собой негасимый идеал для новых поколений. Именно таким и должен быть новый человек! Сильным и свободным. Свободным от всех и всяческих предрассудков, от верований и привязанностей – и в первую очередь от так называемой морали. Именно она удерживает человечество от его стремления к вершинам духа! Ее следует сбросить с себя, как гнилую ветошь. Именно поэтому мы носим как воинский знак изображение Вечного Волка – вы понимаете, Дейген?

– Да, господин комендант, – негромко ответил переводчик. – Я понимаю.

– Пора уже, – нетерпеливо прошептал Эттер.

– Нет, Эйтье, рано. Патруль еще не прошел.

– А если они сегодня запоздают? – возразил Эттер. – Так и будем ждать, покуда комендантский час начнется?

Эттер не боялся оказаться на улице после сигнала. Ну и что же, что учителя вечно ругали его, называя шпаной? Подумаешь, велика важность. Ну да, шпана. Зато все закоулки и перелазы он знает, как свои пять пальцев. Никому его на улице не взять. Хоть патруль, хоть облава – Эйтье оторвется от кого угодно. Беда была в другом. В последнее время проклятые эгеры взяли моду во время комендантского часа врываться с проверкой в дома – все ли на месте? И горе той семье, в которой недосчитаются по спискам хоть одного человека! Возьмут всех до единого.

Никогда нельзя предсказать, к кому нагрянет патруль и в какое время – то ли среди ночи спящих поднимут и пересчитывать станут, то ли к самому началу запретного времени подгадают, чтобы перехватить опоздавших. Нельзя Эйтье домой опаздывать – у него дедушка и сестренка. А у Ланны – родители. Неужели она совсем о них не думает? Да и о себе, если уж на то пошло, – ее ведь проверяющие наверняка дождутся и сцапают!

– Если домой опоздаем, а там проверка, можно еще отовраться как-нибудь, – покачала головой Ланна. – Ну, попробовать хотя бы отовраться. А вот если нас патруль с поличным застигнет, тогда нам крышка, и родным нашим тоже. Куда ты так торопишься, Эйтье?

Эттер пробурчал что-то неразборчивое, неохотно признавая ее правоту, и отвернулся.

Белый прямоугольник наклеенного на стену приказа отчетливо выделялся в подступающих сумерках.

Эйтье ссутулился и засунул руки в карманы, чтобы преодолеть искушение – они так и чесались сорвать проклятый листок. Раньше он это проделывал в мгновение ока: раз – и нет листка. Но эгеры так насобачились клеить свои писульки, что с приказом пришлось бы повозиться. Незаметно его не содрать.

Ну и пусть. Сегодня Эттер не будет ни срывать приказ, ни замазывать. Он придумал кое-что получше. Ну… если честно, это Ланна придумала, зато Эттер сообразил, чем ее придумку до ума довести. На его предложение согласились все.

– Патруль, – шепнула Ланна. – Давай…

– Нет, ну я так не согласен! – бойко зачастил Эттер, словно продолжая начавшийся ранее разговор. – Красная цена – три медяка, и никаких!

Уличная торговля была запрещена, но патрули смотрели на нее сквозь пальцы. Эгеры – потому что считали, что здешних варваров никакие законы не исправят, а таскать всех мелких нарушителей под арест – комендатура треснет. А патрули из местных перебежчиков – были и такие – предпочитали поживу аресту и охотно брали откуп. Конечно, всегда был риск нарваться, но до сих пор Ланне и Эйтье все сходило с рук.

Этот патруль был эгерским, и его не интересовало, могут ли дать на лапу тощая замурзанная девица с лотком всякой мелкой всячины и вихрастый мальчишка-покупатель.

– За три я тебе могу только обертку продать, – возразила Ланна. – Восемь, и дешевле не будет.

Эттер сделал вид, что только сейчас заметил патрульных, и быстро поклонился. Всякий раз, когда приходилось склоняться перед захватчиками, его мутило от ненависти. Ничего не поделаешь, надо. Врагу кланяться – голова не отвалится… а наоборот, целее будет. А вот за ваши головы, голубчики, я не только восьми медяков не дам, я за них и трех не дам, и даже одного. Ну и что же, что вы тут ходите, разговариваете, дышите? Все едино вы все покойники. Ох, как вы драпать будете, когда наши придут, – быстрей собственного визга понесетесь, а только никуда вам не уйти…