Волчья Луна - [17]

Ну, что ж, о бедности не могло идти и речи. Поместительный трехэтажный дворец, представлявший собой каре с двумя внутренними дворами — парадным и хозяйственным — был построен в стиле барокко между парадной набережной широкой реки и улицей, выводившей прямиком к площади перед главными воротами императорского дворца. Собственно, между дворцовым комплексом императрицы и резиденцией графа Новосильцева уместились всего два не слишком больших особняка, узкий канал, да не менее узкая улочка. Такое соседство о многом говорило и на многое намекало.

— Ну вот мы и на месте, — повел рукой хозяин дома, когда компаньоны выгрузились из кареты, — милости просим! Мой дом — ваш дом, господа. И прошу, без церемоний. Вы разместитесь в левом крыле и, ради всех богов, чувствуйте себя, как дома!

— Сейчас половина шестого, — добавил он, бросив взгляд на извлеченные из кармана часы. — Будет ли достаточно двух часов, чтобы отдохнуть и привести себя в порядок?

— Что скажете, Теа? — обернулся Август к своей невесте. В присутствии посторонних они продолжали обращаться друг к другу на "вы".

— Полагаю, ванна готова? — бросила она взгляд на мажордома, вышедшего их встречать.

— Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство! — склонил голову, одетый в парадную ливрею седовласый мужчина. — Все приготовления сделаны вовремя! Ванная ждет вас.

И в самом деле, граф Василий все предусмотрел. Он послал гонца вперед, когда они еще только-только подъезжали к городской заставе, ну, а нарочный с письмом, содержавшим точные распоряжения "буквально обо всем" убыл в резиденцию Новосильцева ровно пять дней назад и, значит, прибыл на место не позже третьего дня. Вполне достаточно времени, чтобы подготовиться, тем более, что первое известие о возвращении в Петербург граф отправил с почтой почти месяц назад, то есть четвертого ноября из Вены…

***

Следует отметить, граф не поскупился, и дворецкий не обманул. В распоряжении Августа и Теа оказались покои, расположенные на втором этаже дома. Две просторные спальни — голубая и малиновая — кабинет, столовая и две гостиные, ореховая и золотая, в одной из которых стояло вертикальное фортепьяно работы Иоганна Зохера, а во второй — роскошный клавесин из кипарисового дерева, изготовленный знаменитой нидерландской фирмой Рюкерс. И, разумеется, помещения были проветрены и протоплены, кровати застелены свежим бельем, а в примыкающей к голубой спальне специальной ванной комнате, соседствовавшей с будуаром, исходила паром медная ванна. Так что, Теа вскоре покинула Августа и, предоставленный самому себе, он устроился у камина в ореховой гостиной, открыл захваченный с собой в дорогу томик русских стихов и углубился в чтение. Русский язык он учил уже давно и небезуспешно. Во всяком случае, теперь он был способен не только поддерживать разговор на не слишком сложные темы, но и понимал стихи, написанные высоким стилем, а это являлось непростой задачей даже для Татьяны. Теа, впрочем, тоже много читала по-русски. Все-таки ее разговорный язык был весьма своеобразен, и требовалось время и старание, чтобы перестроиться на "современный манер".

— "Мне кажется, — прочел Август вслух, пробуя язык Российской империи "на вкус", — как мы с тобою разлучились,

Что все противности на мя вооружились,

И ото всех сторон, стесненный дух томя,

Случаи лютые стремятся здесь на мя".

— На мя! — повторил за поэтом Август, припомнив, что во фразах, подобных этой, Таня обыкновенно говорит "меня".

"Вероятно, поэту виднее, — решил он, обдумав ситуацию, — но Василий, кажется, тоже говорит "меня" Надо бы попробовать почитать что-нибудь из прозы…"

Он отложил книгу, встал из кресла и прошелся по гостиной, разминая ноги. Было очевидно, что Теа так быстро из ванной не выберется, но и Августу нечем было себя занять. Возникал соблазн навестить женщину и поболтать с ней о том, о сем. Например, о грамматике русского языка. К тому же, если ванна открыта, — а она, и в самом деле, в отличие от венской была без крышки, — за "неспешным" разговором можно увидеть плечико Теа или ее грудь. Возможно, даже ножку…

Это выглядело более чем странно, но никакое "прошлое" не в силах было умалить его интерес к наготе любимой женщины. В любви Август терпел ровно те же муки, что и какой-нибудь безусый школяр. И желания его, по сути, были так же просты и незатейливы, даже при том, что он уже обладал всем тем, о чем недоросль мог только мечтать. Они были близки с Теа уже не первую неделю — попросту говоря, Август с ней спал — но он так и не смог пресытиться ее красотой и близостью, хотя и опасался признаваться в этом вслух. Внешность, словно бы, принадлежала другой женщине, и открытое внимание к прелестям Теа, возможно, могло обидеть Татьяну, поселившуюся в этом теле. Во всяком случае, Августу казалось, что будет лучше не нарушать открыто границу "между плотью и духом". А спросить женщину, так ли это на самом деле, представлялось более чем странной идеей, да и возможности поговорить на эту скользкую тему ни разу не представилось.

"Поговорим лучше о грамматике!" — решил Август и, прихватив с собой томик стихов Александра Сумарокова, отправился к Теа.