Волчья лощина - [11]

Они совсем не таились. Я считала их отношения преждевременным — Бетти ведь исполнилось всего четырнадцать; с другой стороны, моя мама вышла замуж в шестнадцать. И не мне было осуждать роман, который меня же избавил от приставаний.

На уроках Энди появлялся от случая к случаю. Как ни нравилась ему Бетти, а в погожие осенние деньки он не задумывался, что предпочесть — сидение с Бетти в душном классе или прогулку.

Утро выдалось такое, что я даже о Бетти позабыла. Наслаждалась каждой секундой на воздухе. Земля как-то особенно пружинила под ногами, листва благоухала свежо и терпко, птицы щебетали оживлённее, чем обычно, а солнце глядело сквозь дымку, нежную, как шёлк. Тепло будет, решила я и на выходе из сада сняла пальто и шляпу, повесила на персиковую ветку, где ещё держались с десяток упрямых золочёных листьев.

Братья убежали далеко вперёд, но я о них не беспокоилась. Мне казалось, небольшое усилие, удачный толчок — и я полечу над холмами, над пламенем осеннего леса на запад, всё время на запад. Спускаясь в Волчью лощину, я насвистывала какой-то мотивчик, может, даже и в голос пела, не помню. Эту благодать перечеркнул, перевесил один-единственный факт — наличие в лесу и вообще в моей жизни Бетти Гленгарри. Может, она поджидала Энди, а тот не появился, и Бетти не знала, на кого излить досаду. Может, просто давно не самоутверждалась за счёт слабых. Как бы то ни было, Бетти застала меня врасплох.

На сей раз она и метод воздействия выбрала другой — посерьёзнее палки. Вот что я увидела: Бетти — на поваленном стволе, в руках у неё что-то маленькое, но живое, а рядом стоят на коленях мои братья.

— Генри, — сказала я.

— Тише! — не оборачиваясь, отозвался Генри. — У неё перепёлка.

Бетти и впрямь держала под мышкой перепёлочку — мягонькую, рябенькую курочку, явно молоденькую, из тех, что появились на свет нынешней весной. Глазки у перепёлочки были как две капельки, тельце гладенькое.

Пальцы Бетти захватили птичью шейку в тугое кольцо — перепёлочка не могла даже дёрнуть головкой, только моргала и словно булькала горлышком, когда Генри и Джеймс осторожно касались её темечка.

— До чего красивая, — выдохнул Джеймс. — Вот бы она была моя!

— Погоди, вырастешь, заведёшь ферму — будет у тебя целая стая перепёлок, — обнадёжила Бетти.

— Нет, перепёлка — не курица. Она — птица дикая, — тихонько и с придыханием возразил Генри, не отводя глаз от пухленькой лесной рябушки.

Я остановилась за спинами братьев. Спросила сама себя: неужто Бетти теперь другая? Сама себе ответила: ага, как же! Вслух я произнесла:

— Пойдёмте, мальчики. В школу опоздаем.

Они даже не шелохнулись. Я себя невидимкой почувствовала.

— Возьму перепёлку в класс, — заявила Бетти. — Ты, Аннабель, давай, топай себе. Мы догоним.

Говорила она с моими интонациями. Как старшая сестра. Только меня Генри и Джеймс редко когда слушались, а ей подчинились сразу. Медленно, чтобы не встревожить перепёлочку, мальчики поднялись с колен, но тут же пустились бежать, шёпотом пререкаясь, пихаясь локтями — кто первый.

Я пошла было за братьями, но вздрогнула и остановилась. Ну да, мама тоже сворачивала цыплятам шеи, только делала это быстро, так, что цыплёнок не успевал ни затрепетать, ни даже пикнуть. Тут было иначе. Я оглянулась на отчаянный шорох. Бетти держала перепёлочку за шею. Пухленькое тельце содрогалось, тщась освободиться, когтистые лапки поджимались и опять вытягивались, крылья хлопали неуклюже, сбивая осенний воздух, словно сливки.

— Бетти! — закричала я. — Отпусти её! Она же погибнет!

Я бросилась спасать перепёлку, но Бетти при моём рывке только плотнее стиснула пальцы и вскинула руку. Да ещё стала ногами на поваленный ствол, чтобы я не дотянулась. Не мигая, не меняясь в лице, она смотрела мне прямо в глаза. Я стала подпрыгивать. И в тот самый миг, когда мне удалось коснуться перепёлки, Бетти применила силу по-настоящему. Тонкие птичьи косточки хрустнули в её кулаке.

Перепёлка, уже мёртвая, упала мне в ладони. Я её выронила, попятилась от обмякшего тельца, споткнулась о корень и опрокинулась на спину.

Не знаю, откуда взялся Тоби. Помню, как лежала на земле, раздавленная бессмысленным убийством, — и вдруг Тоби буквально вырос между мной и Бетти. И зарычал на неё, как цепной пёс. Что он делал, я не видела. Бетти он от меня закрыл. Передо мной была широкая спина в клеёнчатом плаще. Слов я тоже не разбирала — одно рычание. Ужасное и грозное.

Наконец Тоби обернулся ко мне. Молча помог встать. Поднял мертвую перепёлочку. В его обезображенной руке птица казалась крошечной и удивительно красивой. Тоби перевёл дыхание, встряхнулся и зашагал вверх по тропе, прочь из Волчьей лощины.

С момента, когда убежали мои братья, и до ухода Тоби прошло не больше минуты. Бетти так и лежала в зарослях, тараща глаза, ухмыляясь. Нет слов описать моё потрясение.

— Зачем ты убила перепёлку? Ты что, совсем того? Совсем?!

— Он у меня птицу отобрал, — пробурчала Бетти. — Сказал, ещё к тебе полезу — покажет, где раки зимуют.

Вы, наверно, думаете — нельзя в таких обстоятельствах радоваться? А я вот радовалась. Самую чуточку, но радовалась. Похоже, решила я, и на Бетти управа нашлась.