Волчья хватка. Книга вторая - [26]

— Каторжников на Руси любили…

— Это на Руси. Здесь нас презирают. Калюжный засмеялся:

— Это верно! Тоже не ожидал такого приёма!.. Но я же казак. Если мне не дают — беру сам.

— Ладно, пойду я… — Ражный встал. — Скоро вечер, темнеет рано…

Чувствовалось, что дерзкому араксу, вне правил вызвавшему боярина на поединок, было тоскливо одному.

— Оставайся, переночуешь? — с надеждой предложил он. — Я вон камелёк в берлоге сложил, почерному можно топить…

— Нет, нельзя мне оставаться, брат, — с сожалением проговорил Ражный, заглядывая в берлогу. — Нам сейчас лучше поодиночке, каждому в своей норе…

— Почему?

Ражного подмывало рассказать, что ещё будет время, когда бренка разведёт араксов по двое, чтоб вырывали друг у друга «я» вместе с корнем, но это была чужая тайна, доверенная лично ему…

— Мы вдвоём с тобой до такого договоримся, — усмехнулся он, — что наутро сбежим из этого леса к чёртовой матери. И никогда не узнаем, что же замыслил наш духовный предводитель. Вместе со своими опричниками.

— Да что замыслил? — Калюжный вонзил лопату и сел на порог своего жилища. — Убирают конкурентов! Всех строптивых в Сирое — глядишь, половина в мир уйдёт. А остальных подомнут, скрутят. Такое ощущение, будто они бессмертные!.. Или решили сгубить Засадный Полк!

— Будь здрав, Сергиев воин! — Ражный помахал рукой. — Поживём — увидим!

Вечером мороз несколько спал и даже ветерок стал пошумливать в кронах, а он все шёл и шёл в прямо противоположную сторону от берлоги Калюжного, уже по привычке высматривая места, пока совсем не стемнело и не вызвездило.

Разводить костёр он не решился, опасаясь выдать своё присутствие, снова по-кабаньи забрался под развесистую ель, наломал лапника и сел, свернувшись в эмбрион, — не спать, подремать до рассвета. Однако трижды засыпал на минуту-две и вздрагивал от отчётливого и близкого стука топора по мёрзлой древесине. Проснувшись, он выслушивал шум ветра, далёкий скрип дерева и снова погружался в дрёму, уверенный, что специфический звон хорошо закалённого лезвия ему грезится, ибо за этот день он не раз думал о топоре, с которым в лесу не страшны ни голод, ни холод.

К утру Ражный окончательно озяб, вылез из укрытия, быстро разделся и растёрся снегом. Ночной ветер унялся, хотя кроны ещё монотонно и как-то однообразно шумели, предвещая скорую оттепель. Была мысль развести огонь, но на горизонте уже пропечаталась светлая полоска, да и разогнанная по телу кровь согрела затылок и ноги. Он посмотрел во все стороны, выбирая направление, пошёл было на запад и боковым зрением уловил некое искажение привычного лесного ландшафта — глаз зацепился, а разум ещё не отметил сути перемены. Ражный сделал несколько шагов вперёд и все-таки обернулся…

Покровители в Вещерском лесу были! По крайней мере, один благородный и не подвластный бренке человек существовал, потому что прямо напротив ели, под которой Ражный ночевал, из старой, кособокой сосны со сломанной верхушкой торчал ясно видимый топор с изогнутой, ухватистой рукоятью. А с другой стороны, на суку, висел длинный ямщицкий тулуп с широким воротником.

Ражный ни на секунду не усомнился в реальности видения, ибо сразу же вспомнил ночные грёзы, и создалось впечатление, будто кто-то здесь и в самом деле рубил лес, сбросив тулуп, а сейчас воткнул топор и отдыхает.

Было ощущение присутствия человека…

Ражный приблизился к сосне и огляделся — никого! И на первый взгляд ни единого следа вокруг, только частые пятна от павшего с крон снега.

— Эй! — негромко окликнул он. — Кто здесь? Протяжный шорох еловых вершин давил на уши, марево изламывало лес и скрадывало всякое движение — лесоруб не отзывался. Ражный обошёл место ночлега по большому кругу, подсёк свой вчерашний след, разбитый кухтами снега, и вернулся к сосне.

— Ну и добро!

Снял и набросил на плечи тулуп, выдернул глубоко, мужской рукой, засаженный топор.

— Благодарю! — сказал в шумную зимнюю чашу.

В тот момент он и гадать не стал, кто бы это мог быть, поскольку, едва ощутив в руке тяжёлый топор, тотчас подумал о достойном жильё и мысль была проста — срубить избушку там, где есть из чего.

Почти счастливый, он пошёл в одну сторону, в другую — хороший строевой лес стоял повсюду, а Ражный никак не мог остановиться, пока не понял, что опять ищет не подходящий десяток деревьев, а место!

Сначала ему не понравилась высокая и сухая сосновая грива с заболоченными низинами с обеих сторон, затем он отыскал небольшой холм со старыми, в обхват, елями, но нигде поблизости не оказалось ни ручья, ни речки.

Ражный убеждал себя, что это не важно — не век же придётся жить здесь, и одновременно чувствовал, как противится душа вотчинника, и шёл дальше. Между тем достаточно рассвело, и он поднялся на возвышенное место, чтоб осмотреться и сориентироваться, однако заметил, что вся западная сторона леса затянута густым морозным туманом, так что не видно деревьев, хотя к югу он разреживался настолько, что на горизонте воздух уже был прозрачным. Ражный решил, что пар поднимается от незамерзшей речки, и направился через нагромождения бурелома в туманную сторону и скоро оказался в густом молоке, как бывает в горах, когда вдруг наносит тучу. Однако в воздухе повисла полная, закладывающая уши тишина, и даже в кронах высоких елей не было признаков ветра.