Волчок - [27]
За окном вагона проносятся красные, зеленые, желтые поля, взметаются сетью стаи цапель, изредка мелькает море.
Фес, город, где нет городского шума. Катакомбы кривых улочек, ямы дворов, провалы переходов. Узкий лаз в небытие. «Велькам! Велькам!» – говорит небытие юношеским голосом. Вдали загорается лампочка, тусклая, как болотная гнилушка. Юноша-провожатый отворяет маленькую дверь, и за ней открываются покои дворца: храмовые врата четырехметровой высоты, обитые латунью, три яруса резных галерей, уходящих вверх к огромному окну, через которое течет предвечернее небо. Полы, стены, колонны вымощены и устланы узорами. Ковры, диваны, кресла, резные столики, зеркала в кованых рамах. На третьем этаже маленькая спальня такой красоты, словно ее убирали для джиннов-молодоженов (молододжиннов).
Утром дворец искрится от солнечных бликов: радуются медь блюд, узоры изразцов, рисунки ковров. На самом дне колодца женщины-служительницы накрывают на стол.
Степенный плач муэдзина, запахи сырого камня, кожи и пожарища. Сколько же дворцов и сокровищ прячется за этими глухими неровными стенами? Столетняя нищенка, выглядывающая из кокона серебряной парчи, точно мумия. Вокруг старухи сидят и лежат штук десять котов, гвардейцев ее величия. Не поворачивая головы, мумия сверкает на нас яростно-молодыми глазами.
Квартал красильщиков. Белые плато с выдолбленными в камне полыньями, заполненными бурой, ржавой, синей водой. В каменных ямах моются сотни, тысячи утопленных шкур, даже в мертвой воде помнящие о недавних муках. Над ямами и – о ужас! – в ямах по пояс в мертвой воде стоят голые мужчины. Некоторые длинными ножами срезают с мездры остатки плоти, некоторые полощут кожи, не давая им забыться. На дальних берегах сохнут окрашенные кожи, лимонные, терракотовые, лазурные – уже позабывшие обо всем плоские лоскуты цвета.
Слепящая жара. Красные, бурые, белые холмы. Мекнес. Медина. Смугло-розовый песчаник крепостных стен, где в каждой бойнице хлопочет семья ласточек. Маленькие грузовики, ослы, мулы, впряженные в повозки. В самом центре мощеной площади заклинатель играет на зурне колыбельную змеям. Я узнаю все это, хотя никогда не видел прежде и вряд ли увижу опять.
В подворотне на нас смотрят два мальчика, похожие на котят-оборотней. Робко и учтиво мальчики говорят хором:
– Бонжур, мадам, бонжур, мсье.
Волюбилис. Камни в гнездах выжженной травы, сухой звон цикад, крики птиц. Плавный, невероятно плавный склон горы, льющей пространство в долины, сплошь распаханные, дышащие сытным теплом. Часть полей – цвета свежемолотого кофе, часть – цвета соломы. Эти светлые полосы сразу обретают над душой какую-то непонятную, неизъяснимую власть: то ли позволяют подглядеть что-то из пращуровских времен, не прервавшихся, а потому и тянущих нежно за душу издалека, то ли манят другой жизнью, которая еще не вполне упущена.
Декуманус – главная улица от ворот до ворот, от арки до арки, пунктир полурастаявшего бытия. Буйные капители обезглавленных колонн валяются на земле, под карнизом арки и в лохмах травы – осиные гнезда: маленькие города победителей. Они по цвету и даже по форме напоминают обтесанный воздухом песчаник. Горы обнимают остатки Волюбилиса огромной мягкой волной, точно круг, расходящийся от брошенного (во всех смыслах) камня.
Самое странное – здешнее движение воздуха. Мы встали в проеме арки, замыкавшей декуманус. Сильный добрый вздох снизу, из долин. И тут же, одновременно, горячий ветер сверху, от дальних ворот. Похоже, здешние боги живы, только одичали без людей и продолжают бродить среди коз, камней, ос и кузнечиков. Они забыли латынь и переговариваются только по-птичьи.
Последний день в Марокко. По улицам на грузовиках, фургонах и тележках везут баранов, которым осталось жить менее суток. И хотя вокруг каждого барана собирается целая семья марокканцев, оказывающих ему мелкие знаки внимания, видно, что бараны все понимают.
Вечером на остатние деньги мы покупаем блюда, рубахи, фонари, словно цепляемся за последние разноцветные соломинки Марокко. Джинны, изгоняемые из волшебной лампы – в осень, мокрый снег, под серое низкое небо.
Снег, украшавший голову по дороге от такси до дому, превратился в росу и исчез. Осторожно вынимая из сумки фесские блюда и чаши, многослойно завернутые в арабские газеты, я разглядывал керамику на фоне заоконного снегопада. Казалось, тайный жар марокканских узоров и снег взаимно улучшают, проясняют природу друг друга.
Когда собираешься в дорогу, вид сумки и чемодана, даже не сложенных, бодрит и веселит. Когда возвращаешься из поездки, сумки и чемоданы следует как можно скорее спрятать.
В издательстве медленно шевелилась обычная жизнь: секретарша несла на подносе в переговорную чайные приборы, отряхивал снег с плеч курьер-пенсионер, по коридору с пачками версток шла, точно сомнамбула, ответственный секретарь Оля, которая вечерами занимается танцами у шеста. Стоило мне сесть за стол в редакции, зазвонил телефон. Напряженно-счастливый голос Альбины Густавовны спросил, могу ли я заглянуть к Олегу Борисовичу. Началось… Телефон Кронида Кафтанова был отключен, а на остальные звонки не оставалось времени. Что происходит?
«Лис» – крошечный студенческий театр, пытающийся перехитрить руководство университета. Всего один из сюжетов, которым посвящен роман. Книга охватывает три десятилетия из жизни российского вуза, в метаморфозах этого маленького государства отражаются перемены огромной страны. Здесь борьба за власть, дружбы, интриги, влюбленности, поединки, свидания, и, что еще важнее, ряд волшебных изменений действующих лиц, главные из которых – студенты настоящие, бывшие и вечные. Кого тут только не встретишь: отличник в платье королевского мушкетера, двоечник-аристократ, донжуаны, шуты, руферы, дуэлянты.
У бывшего преподавателя случайно открывается редкостный дар: он умеет писать письма, которые действуют на адресата неотвратимо, как силы природы. При помощи писем герой способен убедить, заинтересовать, утешить, соблазнить — словом, магически преобразить чужую волю. Друзья советуют превратить этот дар в коммерческую услугу. Герой помещает объявление в газете, и однажды раздается телефонный звонок, который меняет жизнь героя до неузнаваемости.В романе описана работа уникального ивент-агентства, где для состоятельных клиентов придумывают и устраивают незабываемые события: свидания, примирения, романтические расставания.
У бывшего преподавателя случайно открывается редкостный дар: он умеет писать письма, которые действуют на адресата неотвратимо, как силы природы. При помощи писем герой способен убедить, заинтересовать, утешить, соблазнить – словом, магически преобразить чужую волю. Друзья советуют превратить этот дар в коммерческую услугу. Герой помещает объявление в газете, и однажды раздается телефонный звонок, который меняет жизнь героя до неузнаваемости.В романе описана работа уникального ивент-агентства, где для состоятельных клиентов придумывают и устраивают незабываемые события: свидания, примирения, романтические расставания.
В уральском городке старшеклассницы, желая разыграть новичка, пишут ему любовное письмо. Постепенно любовный заговор разрастается, в нем запутывается все больше народу... Пестрый и теплый, как лоскутное одеяло, роман о времени первой любви и ее потрясающих, непредсказуемых, авантюрных последствиях.
«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)