Волчий уголок - [44]

Славик вполуха слушал отца. Одно было ясно: искать черемуху они не пойдут.

После чая и разговоров не хотелось вставать. Славик все решал, что же ему делать. Отец предложил почистить, перебрать грибы. После утомительного бродяжничества о такой работе можно было только мечтать.

– Ножки обрезать?

– Конечно.

– Жалко, совсем мало грибов останется, – Славик крутил в руках грибок с ножкой-спичкой.

– Да ты не видишь разве, что за ножка. Ни навару. Ни погрызть.

Действительно, ножки у варушек никуда не годились. Не то что молодые осенние опята, у которых ножка бочонком и в диаметре больше шляпки, а на разрезе плотная и белая, как сало. Ту ножку Славик не выбросил бы сейчас, хотя мама, закатывая молодые опята в банки, безжалостно отрезала большую часть. Оставляя кусочек для красоты.

Славик и раньше любил перебирать грибы. Сидишь усталый после подхода в лес, за окном осенний нудный дождь, а ты, уже сухой, сытый, достаешь гриб из корзины и вспоминаешь, как стоял он у елочки осыпанный желтыми березовыми листьями. Особый почет боровикам, затем рыжикам. Остальные скоро надоедают, особенно маслята, с которых положено сдирать кожицу. Она надоедливо липнет к пальцам, лишившись места на грибе. Да и красивые опятки, когда их полмешка, надоедают до смерти, покрывают все вместе пальцы черной коркой.

Теперь грибов было чуть-чуть, и он даже немного тянул время. Счищал с верха прилипшие еловые иголки, из пластинок выдувал мусор и бойких черных мошек, величиной с половинку тминного зерна. На четыре части разрезал крупные грибки, маленькие только надламывал, чтобы убедиться, что не червивый. Червивую варушку он так и не нашел.

Дождя не было, но солнце окончательно исчезло, стих легкий ветер, шумевший листвой в полдень. Прибрежные елки каждой лапкой отпечатались на белом небе. На одну спустилась, пискнула маленькая птичка, следом другая. Славик побыстрее вытащил из-за пазухи бинокль. Долго не мог поймать в окуляры бойкую птичку. Круглобокая серая синичка-гаичка в черной шапочке на несколько секунд зависала елочной игрушкой, осматривала ветку и срывалась дальше. Очень трудно было уследить за ней в бинокль.

Славик перевел взгляд на озеро, на чаек. Птица, которую он принял за чайку, оказалась другой. На середине озера плавала серая плотно слившаяся с водой птица. Не утка и, естественно. Не лебедь, хотя большая темная голова по-лебединому держалась на длинной ровной как столбик шее. Славик не поленился пересесть на самый спуск к воде. Уперся локтями в торчащие коленки и тщательно настроил на резкость бинокль.

Туловище птицы копенкой поднималось из воды. Большая щекастая с черными пятнами и таким же беретом голова высоко поднялась на тонкой белой спереди шее, напоминая кобру с раздутым капюшоном.

Чомга, догадался Славик. Недаром он любил разглядывать определитель птиц и другие похожие книги.

Чомга, не шевелясь, не вздрагивая, плавно скользила по воде. Изредка поворачивала голову в разные стороны. Затем быстро ткнула клювом в воду и словно потекла всей шеей и туловищем вниз. Исчезла за один миг и без всплеска. Вынырнула она не скоро, метров за пятьдесят от места погружения.

Славик не меньше получаса наблюдал за ныряющей чомгой, пока не надоело. Он встал, чтобы идти к костру и увидел… ежика. Зверек не двигался, стоял высоко, будто на цыпочках, и, наверное, решал, бежать ли дальше, или он уже замечен неизвестным существом, а потому стоит проследить за его поведением. Славик тоже замер. Ежик подождал, подождал да как побежит – колобок не покатился бы быстрее.

Славик пошел к нему.

Еж остановился, начал медленно приседать. Ему явно не хотелось сворачиваться в колючий шар. Не терпелось бежать дальше по своим ежовым делам.

Славик присел перед ним на корточки.

Ежик начал убирать под себя черный кожаный носик. Иголки начали медленно разворачиваться веером.

Славик протянул палец к его носу. Ежик окончательно втянул мордочку под иглы. Славик не утерпел. Захотелось ему перевернуть ежа. Если уж лисица справляется с подобным делом… Но прикосновения к многочисленным остриям иголок он не выдержал. Снял кепку и с ее помощью перекатил ежа.

Тот зашипел недовольно и теперь уже съежился по-настоящему. В сером шаре образовалась вмятина, надежно окруженная колючками, а на дне ее чернело пятнышко его носа – и больше ничего.

Славик отошел. Ему-то любопытно, а ежу страшно. Он уже пожалел, что напрасно задержал зверька.

Еж быстро забыл обиду – недолго полежал, свернувшись клубком, как-то незаметно превратился из шара в копенку, копенка приподнялась, из-под нее высунулся вперед нос и… еж быстренько, без остановок побежал под елочки. Он даже высоким показался Славику на своих коротких ножках. И еще приметил Славик, что валянье на лесном мусоре не повредило ему. Ни одной соринки не наколол на колючки. Как только и умудрился остаться чистым.

Везло Славику сегодня. Жаль, некому было показать. Отец ушел в лес. Дядя Петя далеко на берегу махал удилищем.

Славик взялся разжигать костер. Милое дело, когда дрова сухие, а на растопку под крышей шалаша приготовлены куски бересты и смоляные щепки. Когда дело спорится, хочется продолжать. Он сбегал к роднику, вымыл котелок, напился сам, зачерпнул воды.