Встреча в Кремле

Ленин стоял у окна, заложив руки глубоко в карманы брюк. В кабинете с двумя окнами и высоким сводчатым потолком было холодно и сыро. Последние недели зимы выдались студеными, жестокими.

Владимиру Ильичу виден был Арсенал, изрешеченный осколками снарядов; Троицкая башня с огромным, четко вырисовывающимся на сером небе орлом, отсюда казавшаяся менее высокой, чем со стороны Манежа; кусочек Кремлевской стены и здание казарм. На площади, где осел булыжник, образовав ямы, вдоль Арсенала тянулся к Никольской башне ряд тоненьких фонарей, похожих на былинки, загнутые вверху крючочком.

На дорогах к Троицкой башне и к Арсеналу, на широкой площади с фонарями снег был потоптан и замусорен. Только на крышах и на Кремлевской стене он лежал ровно, нетронутый и чистый.

За Кремлем стыли скованные морозом каменные дома. Вон там, за музеем и библиотекой Румянцева, еле виднеются трубы. Но сколько ни смотри, не заметишь дымка: нечем топить.

Зима обложила Москву кольцом холода. К врагам, навалившимся на обескровленную, истерзанную в гражданской войне страну — голоду, разрухе, — прибавился еще один: холод.

Свирепствует тиф.

Ленин вздохнул. Потом он неожиданно резким движением вынул правую руку из кармана и сел за стол.

Простая, похожая на ученическую ручка, не дописывая и сокращая слова, быстро забегала по листу бумаги, оставляя неразборчивые фразы. Мысли обгоняли друг друга, и он стремительно записывал: проверить, обеспечены ли детские дома дровами. Нет — обеспечить… Увеличить паек сахара и сахарина рабочим металлургической промышленности… Наркомпрос задержал выпуск книг для деревни. С Анатолием Васильевичем поговорить, выругать… С декретом ознакомить товарищей и утвердить… Заграница, которая предлагает свои услуги… Справимся сами или нет?..

Перо на мгновение остановилось.

Тихо открылась обитая белой клеенкой дверь, ведущая в зал заседаний, и в ней показался секретарь.

— Владимир Ильич, — тихо позвал он.

Но Ленин не ответил, поглощенный работой.

— Владимир Ильич!..

Ленин поднял голову, сказал:

— Да, да, — и взял другой листок бумаги — для записки.

— Владимир Ильич, к вам товарищ Коршунов.

— Хорошо, — сказал Ленин.

Секретарь ушел, неслышно прикрыв за собой, дверь, а Владимир Ильич продолжал писать, торопясь закончить записку. Ленин знал, что за время, пока секретарь пройдет зал заседаний, войдет в приемную, скажет посетителю: «Владимир Ильич просит вас», пока посетитель встанет, поправит прическу или что-нибудь в своей одежде, пройдет зал заседаний — за это время, какую-нибудь минуту-полторы, можно прочесть письмо, пробежать глазами заметку в газете, написать, наконец, записку. Можно сделать много, очень много полезного и необходимого. Владимир Ильич писал, но едва в дверях показалась худая, невысокая фигура ученого, старого знакомого, немного смущенного и, видно, застенчивого, Ленин встал из-за стола и направился навстречу посетителю.

— Проходите, Леонид Алексеевич, проходите. — Владимир Ильич указал на одно из мягких кресел. — Садитесь, пожалуйста…

Леонид Алексеевич Коршунов как-то неловко, быстро прошел к креслу и спрятал ноги под стол, перпендикулярно придвинутый к рабочему столу Ленина. Сделал Коршунов это так поспешно, что сам почувствовал неловкость и слегка смутился. Но, взглянув на Ленина, севшего в свое плетеное кресло, успокоился и только тогда повернулся к нему.

— Как здоровье, Леонид Алексеевич? — спросил Ленин. — Не жалуетесь?

— Спасибо, Владимир Ильич. Не жалуюсь…

— Хорошо. Трудное время, Леонид Алексеевич, и нам нужно его перебороть.

Когда Ленин умолк, Коршунов начал:

— Я относительно возможной экспедиции, в Сибирь, Владимир Ильич. Вы, конечно, знаете, что тридцатого июня тысяча девятьсот восьмого года произошло чрезвычайно интересное для ученого мира событие. Явление довольно редкое, необычайное по своим масштабам и, быть может, значению. В сибирской тайге упал метеорит. — Здесь Коршунов взглянул на Ленина и отметил, что Владимир Ильич внимательно смотрит на него.

Коршунову показалось, что Ленин прекрасно знает о метеорите, знает мысли и желания ученого и что своим докладом он только отнимает время у занятого человека. Коршунов запнулся:

— Этот метеорит… Впрочем, вы всё это знаете…

— Зря вы так думаете, Леонид Алексеевич, — заметил Ленин. — Я ничего не знал, кроме того, что где-то упал метеорит. Да, да…

Склонив голову набок, он подался к ученому и тихо произнес, улыбаясь:

— Даже года не помнил.

Коршунов тоже улыбнулся.

— Странное дело! — продолжал Ленин, уже серьезно. — Многие почему-то считают, что председатель Совнаркома, наркомы всё знают! А мы мало, очень мало, позорно мало знаем! И чем больше мы с вами будем встречаться, тем лучше! Продолжайте, Леонид Алексеевич. И не торопитесь.

Коршунов, ободренный и повеселевший, продолжал, излагая заранее продуманные мысли, которые он давно хотел поведать Ленину:

— Если учесть, что самым крупным метеоритом считается метеорит весом в тридцать шесть с половиной тонн, за которым идет так называемый мексиканский в двадцать семь тонн, то наш сибирский метеорит лично мне представляется гигантом по сравнению с известными нам метеоритами. Но вся беда в том, что до сих пор точное местонахождение этого метеорита не определено.