– Садись! – уже который раз кричал с весел робеющий молодой голос.
Не видел и не думал Серегин – кто там, невидный, на веслах. И как часто бывает, когда попадаешь во тьму с яркого света, – остается в глазу резкое отражение только что виденного, – так и было с Серегиным. Перед глазами, во тьме, на ветру, резко стоял угол стола, белая скатерть, край серебряного ведерка, нежная рука в кольцах, золотой портсигар в буковках, полстаканчика красного вина, розовое что-то в окурках на блюдечке…
…А портсигар?!.
«Бабочки» не было ни в боковом, ни в других карманах. Она осталась лежать на столике, рядом с тем портсигаром. Теперь едет там…
…Оставил. Ну, Иван уберет…
Вскинуло на крутую волну, швырнуло – чуть не упал Серегин.
– Садись, говорят! Не выгребешься никак… – кричал плаксиво молодой голос.
– Кто на веслах?
– Маяшник!
– Маяшник утоп!
– Што ж, что утоп… А сам кто?…
– Судоходный смотритель! – А-а… виноват…
– Тело нашли?
– Не!
– А ты откуда? староста нарядил?
– Староста! Подрушный я, с пятого поста! Аксен…
– Справляешься?
– Ничего… Скушно тут…
– Что?
– Воет!
– Что воет?!
– Женка ево, в салаше… не уходит…
Лодка толкнулась в берег.
1913 г.