Волчий камень - [3]

Возможно, Константин Павлович в своих категоричных оценках был не совсем справедлив, но сейчас, когда он в спешке стучал каблуками по ступеням и чувствовал спиной приближение мятежников, ему было не до объективных суждений. Николай – шляпа, безмозглый солдафон, окруживший себя бездарями и не видящий, что творится у него под носом. И если поляки отрежут у него свой ломоть территории – поделом! Он, Константин, и пальцем не пошевелит, чтобы помочь удержать Варшавское герцогство.

Мысли эти, смешанные с обидой и гневом от испытанного унижения, толкались в голове великого князя. Он уже не следил за ними, забыв о своей роли наместника и превратившись снова в того необузданно-капризного подростка, который кусал руки воспитателям и дурным голосом вопил: «Гады!.. Все гады!»

– Ваше высочество, – проговорил на бегу Новосельцев, – не прикажете ли послать гонцов в Модлин и Замостье? Пусть готовятся к обороне.

– Нет! – отрывисто бросил Константин Павлович. – Никаких боев! Пусть поляки берут, что хотят. Это их города, их земля…

Выскочили на улицу. У задней стены дворца топтались лошади, всадники в русских мундирах взмахивали саблями. Новосельцеву и Константину Павловичу подвели свободных коней.

– Ваше высочество, садитесь! Время…

Великий князь не заставил себя упрашивать. Когда он устроился в седле и взял в руки поводья, из-за угла появилось несколько человек с ружьями наперевес. Грянули выстрелы, один из всадников застонал и повалился на холку своего коня. Новосельцев выхватил из ножен саблю.

– Вперед!

Отряд ринулся прямо на нападавших и смел их с пути. В этот момент распахнулась дверь черного хода, откуда только что выбежали генерал с наместником, и Константин Павлович, обернувшись, увидел, как из дворца валом поперла вооруженная орда. Выстрелы затрещали беспорядочно и торопливо. Одна из пуль вжикнула над ухом великого князя.

– Ваше высочество, не отставайте!

Великий князь не отставал. Понимание реальности совершающегося в Варшаве переворота овладело его сознанием. И все же он не стал вынимать пистолета – только сжал покрепче руками поводья и вслед за Новосельцевым, скакавшим во главе отряда, свернул в боковую улочку, туда, где проще было затеряться. Некоторое время сзади доносились звуки погони, но генерал, ловко лавируя в хитросплетениях городских предместий, сумел сбить мятежников со следа.

– Оторвались, ваше высочество! Теперь можно передохнуть.

Константин Павлович не отозвался. Безмолвный, будто и не замечающий ничего вокруг, он сидел в седле, и павловское лицо его было мрачнее самых черных туч, которые заволокли небо над варшавскими окраинами.

Пролог второй, лаконический

Из «Новой рейнской газеты»

(№ 17 от 17 июня 1848 года):

«…Суверенный народ Берлина вчера снова сделал фактическое напоминание о своей первой революции. Если бы только правительство оказало насильственное сопротивление, то у нас была бы вторая революция. Днем народ уже снял железные решетки с двух порталов дворца, разбил их и бросил в Шпрее, а вечером произвел нападение на цейхгауз, чтобы достать оружие. При этом гвардейцы стреляли в народ. Двое были убиты, двое ранены.

По всем улицам уже прозвучал призыв к мести. На Кенигштрассе и Лейпцигштрассе были построены баррикады, причем были использованы проезжавшие мимо экипажи, которые народ тут же останавливал и опрокидывал. Меж тем гвардейцы изменили линию своего поведения: народ уже не видел перед собой врага. Солдаты присоединились к восставшим. Все единодушно считали, что необходимо свергнуть правительство. Народ слишком ненавидел реакцию…»

Глава первая. Простреленная афиша

Тост за Гофмана. – «Лютер унд Вегнар». – Загадочный человек Андрей Еремеевич Вельгунов. – Путешествие по Европе. – Чем опасен Берлин. – Бокал вина и американская сигара. – Жандармская площадь. – Необычная пара. – Смерть, в которую трудно поверить. – Дом на Фридрихштрассе. – Веселая песня об отсутствии денег. – Анита приходит в ужас. – Кое-что о кулачном бое. – Неожиданный визит. – Экипаж у крыльца. – Извозчик по имени Гюнтер. – Максимов попадает в ловушку.

– Говорят, в этом ресторанчике любил сиживать сам Гофман, – сказал не без благоговения господин Вельгунов и поднял бокал, наполненный красным вином. – Ну что, Анна Сергеевна, выпьем за бессмертную душу гения?

– За бессмертную душу гения не выпить грех, – улыбнулась Анита, и бокалы, соприкоснувшись, тонко звякнули.

Маленький ресторан «Лютер унд Вегнар», расположенный на Жандармской площади в центре Берлина, был стар, темен и навевал мысли о бренности всего земного. Сидя за столиком, Анита оглядывала ветхие, державшиеся на честном бюргерском слове стены, мебель, помнящую, вероятно, еще времена славного победителя французов и турок Карла Пятого, мутные оконные стекла в расхлябанных рамах и понимала, что ресторанчик доживает свои последние годы.

– Гофман? – переспросила она, пригубив вино. – Боюсь, Андрей Еремеевич, для нынешнего поколения немцев это не повод, чтобы устраивать здесь музей. Для них Гофман был всего лишь камергером, чиновником, советником апелляционного суда. Многие уже и не помнят такого имени.