Волчица и пряности. Том 5 - [2]

Реноз был крупным портовым городом, стоял он на широкой, медленной реке Ром. Значит, если город перед ними, то и река уже близко. Но сейчас ее не было видно из-за мороси. Будь небо ясным, они, несомненно, уже видели бы множество лодок, испещряющих водную гладь.

Подъехав к городу, они увидели, что, помимо лодок на реке, множество их было пришвартовано по берегам. Повсюду виднелись обожаемые Хоро палатки с едой и крепким алкоголем.

Если зимние снегопады помешают им двигаться дальше, то по крайней мере здесь Лоуренс с Хоро скучать не будут.

Однако кое-что Лоуренса все-таки грызло.

— Я должен сказать тебе одну вещь, просто чтобы убедиться, что ты понимаешь.

— Мм?

— Я знаю, ты уже была здесь когда-то, но, может, ты забыла, так что я повторю: Реноз — город дерева и меха.

— Ну да.

Пожалуй, поднимать этот вопрос было поздновато, но то, как Лоуренсу следовало в дальнейшем обращаться с Хоро, зависело от того, сумеет ли он сейчас донести свою мысль достаточно внятно.

— Ты не будешь сердиться, если среди этих мехов попадутся волчьи шкуры?

Лицо Хоро оставалось умопомрачительно непроницаемым; она потянула за шарф из лисьего меха, который служил ей воротником.

Шарф этот она получила в дар от Амати, юноши, пытавшегося ухаживать за ней в Кумерсоне.

В общем-то, в том, что она его носила, ничего такого не было, и, следует признать, в холодную погоду он был весьма полезен, так что Лоуренс обычно молчал. Сейчас, однако, при виде шарфа он поежился.

Хоро, несомненно, прекрасно понимала чувства Лоуренса и нарочито грелась об этот шарф; но сейчас она его сняла и уставила лисьей головой на Лоуренса.

— Я ела мышей, а меня съели волки! — пропищала она, голосом изображая, судя по всему, лису.

Лоуренс вздохнул.

Его противником была волчица Хоро Мудрая.

— Пфф, — продолжила Хоро. — Есть те, кто охотится, и те, на кого охотятся. И кроме того: вы, люди, делаете намного худшие вещи. Вы ведь даже покупаете и продаете себе подобных?

— Так и есть. Работорговля необходима и очень доходна.

— Как ты принимаешь это, считаешь нормальным обычаем твоего мира, так и мы спокойно смотрим на тех, на кого охотятся. И потом: что будет, если роли поменяются? — янтарные с красноватым оттенком глаза Хоро прищурились.

Лоуренсу вспомнился его разговор с Хоро вскоре после их первой встречи — когда она сказала, что волки становятся умнее, пожирая людей.

Даже Лоуренс понимал, что если путешественник забредает на волчью территорию и не выходит оттуда живым, вина лежит на путешественнике. Одно дело — бояться волков, но ненавидеть их за это — большая ошибка.

Уж это-то для Лоуренса было очевидно.

— Хотя, думаю, видеть своими глазами, как охотятся на твоих друзей, очень нелегко, — сказала Хоро.

Лоуренс кивнул в знак понимания. Хоро продолжила:

— И ты был такой милый, когда на меня охотился другой самец, ты так суетился, — с напускной скромностью произнесла она; сейчас ее настроение было абсолютно не таким, как секундами раньше.

— О да, еще как, — с небрежным видом ответил Лоуренс и обратил взгляд на лошадиный круп.

— Откуда такое безразличие?

— Ну… — глаза Лоуренса неотрывно смотрели вперед. — Мне стыдно.

И признаваться в этом стыдно, подумал он.

Но для сидящей рядом с ним волчицы подобные мелочи были сущим лакомством, так что поделать ничего было нельзя.

Хоро расхохоталась, и белое дыхание в холодном воздухе затуманило ее лицо.

— Стыдно, да?

— Угу.

В холодной монотонности долгого странствия разговоры быстро увядали. Хотя Лоуренс и Хоро прекрасно понимали друг друга и могли общаться без слов (что было для Лоуренса большим облегчением), все же настоящий разговор было ничем не заменить. Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. Лошадь дернула хвостом, словно желая сказать «хватит!», но это лишь вызвало новую волну смеха у обитателей повозки.

Все еще хихикая, Хоро вновь обернула лисий шарф вокруг шеи; Лоуренс повернулся и начал рассматривать Реноз, к которому они подъезжали.

По размеру он был, на глаз, вдвое больше языческого города Кумерсона. Его окружала стена, возведенная, должно быть, лет сто назад; дома за этой стеной давно уже заполнили все отведенное им место. В ширину строиться было некуда, и здания постепенно уплотнялись и становились все выше и выше.

Сцена, открывшаяся глазам Лоуренса сейчас, заставила его в первое мгновение подумать, что город выплеснулся-таки из собственных стен. Дюжины палаток выстроились по обе стороны дороги, по которой сквозь туманную морось повозка приближалась к городу.

— Это что, то, что называется «привратным городком»? — поинтересовалась Хоро.

— Такое часто случается возле церквей, да; особенно если церковь построена где-нибудь в глуши. Однако устроить постоянный рынок за пределами городских стен — это странно.

Чтобы город процветал, он должен собирать пошлины, а чтобы собирать пошлины, нужно, чтобы люди шли через городские ворота.

Разумеется, были города, запруженные домами настолько, что им приходилась устраивать рынки за городскими стенами; но эти рынки всегда ограждались временными заборами.

— Хмм. Непохоже, чтобы эти люди торговали.

Как раз когда Хоро это произнесла, повозка подъехала к палаточному городку, и Лоуренс с Хоро смогли разглядеть, что его обитатели, все в дорожном платье, занимались разными делами — кто готовил еду, кто беседовал. Да, все они были в дорожном платье, но стили и фасоны разнились. Часть людей, судя по одеянию, прибыла из еще более северных краев, другие были с запада или с юга. На глазок здесь было десятка два палаток, и в каждой жили три-четыре человека.