Волчица и пряности. Том 13. Краски мира 3 - [23]

Более того, стоит мне посмотреть на него, бедненького, трудящегося в поте лица, и я не могу себя заставить попросить его купить мне что-нибудь, что даже нельзя съесть.

И тем не менее – из-за того, что он витает где-то в облаках и даже не заметил, что я вернулась в повозку, мой хвост сам собой распушился.

– Ну сколько мы еще тут будем? – наконец спросила я его, раскладывая одеяло. Суровый голос сделал свое дело: мой спутник наконец отцепил взгляд от деревяшки. Он, по-моему, даже не поел толком – все царапал цифры на дощечке, покрытой воском.

– Мм… о, ты посмотри, сколько уже времени.

Этот трюк свойственен лишь людям – умение определять время, просто кинув взгляд на небо.

Он поспешно набил рот хлебом, держа одновременно дощечку и стило.

То, что я стянула и сожрала два куска сыра, он, кажется, так и не заметил.

– Ты нагулялась? – вдруг спросил он, когда я уже разложила одеяло и собралась под него залезть. А я-то была уверена, что он не замечал, что я делала.

– Думаю, если я отойду слишком далеко, ты будешь волноваться.

Мой спутник улыбнулся; при виде этой дурацкой улыбки мне захотелось и впрямь исчезнуть на время; вот интересно, как ему это понравится.

Его дурость – прямо как у кошки, которая боится воды, но все равно пытается поймать рыбу.

– Как бы далеко ты ни отошла, все равно вернешься, как только твой живот опустеет, – ответил он.

Сердиться на него было бы просто нелепо, так что я лишь улыбнулась. Увидев мою улыбку, этот дурень тоже ухмыльнулся до ушей – он явно был уверен, что взял надо мной верх.

Меня стоит похвалить за то, что я позволила ему такую вольность.

– Ладно, сейчас я запрягу лошадь, и мы поедем дальше, – сказал он и, спрыгнув с козел, пошел за лошадью, которую отпустил перед привалом.

Я стала следить за ним, опершись локтями о борт повозки и положив подбородок на руки. Мой спутник – он вообще-то скромный и добрый, но иногда бывает гордым и слишком уж уверенным в себе.

Деньги он ставит превыше всего, кроме собственной жизни, иногда это доходит до нелепости. Можно было бы ожидать от него редкостного скупердяйства, когда дело доходит до того, чтобы эти деньги тратить, однако иногда он оказывается на удивление щедр; всякий раз мой хвост сам по себе начинает вилять.

По-моему, он уверен, что от меня можно добиться чего угодно с помощью еды, но, как бы хороши ни были люди в приготовлении пищи, мне интересно: неужели он всерьез считает, что для меня, Мудрой волчицы, еда – это все?

Эти его слова, что я вернусь просто потому, что голодна, – какой абсурд!

Я возвращаюсь, потому что мне не доставляет удовольствия есть в одиночестве, и я виляю хвостом от радости, когда он тратит свои драгоценные деньги на меня. Вот и все.

– Воистину дурень…

Лошадь моего спутника продолжала щипать траву; его это раздражало, он пытался то тянуть ее, то толкать, мотая головой. И все равно он считает себя хладнокровным, расчетливым волком в мире людей. Просто смешно.

– Он всего лишь баран, – прошептала я, положив щеку на борт повозки.

Так вот я и продолжала смотреть на своего глупого спутника, нежась под солнышком. Жаловаться было не на что.

Улыбка сама собой прокралась ко мне на лицо и разрослась; потом я поняла вдруг собственную глупость.

– Может, это я здесь дуреха, – прошептала я и опустила взгляд на землю.

Там – между травинок лежало что-то странное.

– Что это?

Я перегнулась через борт и всмотрелась, но все равно разглядеть не смогла. Пришлось вылезти из повозки и подобрать. Это была металлическая штучка в форме головы какого-то зверя, сквозь которую был продет кожаный шнурок.

– Что это? – снова пробормотала я, глядя на нее, и тут услышала голос своего спутника.

– Ну, ну.

Лошадь явно наслаждалась редкой свободой, и ей не нравилось, что ее отрывают.

Я поймала взгляд ее черных глаз и увидела там искорку раздражения. Но у этой коняги было множество возможностей сбежать, если бы она действительно хотела. Значит, она просто развлекалась, дразня торговца.

Что ж, поделом ему.

– Давай, кончай брыкаться! Да, вот так… идем.

Мой спутник, привычный к такой работе, проворно запряг лошадь, говоря всякие успокаивающие слова.

Бывает просто очаровательно, когда идеальный человек вдруг начинает вести себя по-дурацки, но не менее очаровательно, когда редкостный дурень внезапно проявляет удивительную сноровку.

Но когда лошадь страдальчески пихнула моего спутника носом, упомянутый спутник вновь стал самим собой.

– Ну хватит… ладно, все, трогаемся… эй, что случилось?

Он небось думал, что я уже свернулась под одеялами в повозке. Я решила спросить его, что это я нашла, но передумала: лучше сначала сама поразмыслю.

В общем, я ответила что-то невнятное и сперва влезла на колесо, потом спрыгнула в повозку.

Мой спутник, похоже, ни о чем не беспокоился. Он взобрался обратно на козлы, взял поводья и направил повозку вперед. Наше путешествие продолжилось.

Моя постель мягко покачивалась. Я свернулась калачиком на одеялах и принялась разглядывать свою находку.

В человеческом мире ходит великое множество металлов и самоцветов, о которых я даже не слышала, но этот, кажется, был мне знаком: свинец. По размеру эта штучка была с последнюю фалангу моего большого пальца и представляла собой голову – то ли собачью, то ли лисью, то ли неуклюже сделанную волчью.