Волчица и пряности. Том 10 - [17]

Легче было понять и то, почему монахи, странствуя в поисках просветления, накладывают на себя обет молчания: чтобы сберечь силы.

Снежные хлопья закрыли собой небо, и вскоре стемнело. Путники ехали не особо долго, но все равно устали, когда добрались наконец до места ночлега на исходе первого дня пути.

Один ревностный монах вообще отказался от речи, поскольку считал, что «разговор – это роскошь». Справедливость этих слов сейчас была очевидна, однако Лоуренс и его спутники были ближе к мирской жизни, чем тот монах. Хоро была из троих самой мирской, и монотонная тишина явно действовала ей на нервы.

Она рухнула в кровать, даже снег с капюшона не стряхнув. И Лоуренс совершенно не собирался ее ругать. Он знал, что у нее сейчас такое же выражение лица, как и у Коула, в изнеможении упавшего на стул. Безжизненное выражение лица, показывающее, как близок человек к тому, чтобы свалиться без сил.

Все суеверия про нежить, обитающую в холодных одиноких деревеньках, несомненно, рождались, когда кто-то встречал путешественников с такими лицами.

– Коул.

Услышав, как Лоуренс зовет его, мальчик, воистину походящий на призрака, вернул пустой взгляд.

– Улыбнись – скоро станет лучше.

Странствия Коула до встречи с Лоуренсом, должно быть, научили его этой мудрости. Мальчик натянуто улыбнулся и кивнул.

– Ну тогда пойдем поедим. Пиаски уже должен договориться с постоялым двором насчет ужина.

– Хорошо…

Коул поднялся на ноги. Пока мальчик избавлялся от плаща с налипшим снегом, Лоуренс подошел к Хоро, которая с того момента, как рухнула на кровать, даже не шелохнулась, и откинул ее капюшон.

– Уверен, ты это и сама знаешь, но ты не сможешь уснуть, если будешь просто так лежать. Тебе станет гораздо лучше, если ты пойдешь выпьешь вина где-нибудь в тепле.

Сонливость и усталость вроде бы похожи, но на самом деле – совершенно разные вещи. Уши Хоро обвисли и вяло дернулись, будто говоря: «Я знаю». Но она не попыталась встать – так человек не может заставить себя вылезти из-под теплого одеяла, хоть и знает, что пора подниматься.

У Лоуренса не было выхода, кроме как поднять Хоро самому – и обнаружить на ее лице выражение, как у спящей принцессы, ожидающей, что герой разбудит ее волшебным поцелуем. Но он не был героем. Чтобы снять ее проклятье, больше напоминающее хворь, требовалась магия иного рода.

– Я слышал, здесь спиртное настолько крепкое, что от малейшей искры загорается.

Едва Лоуренс прошептал это в обвисшие уши, как они встали торчком, словно палатки. Хоро недоверчиво взглянула на него, безмолвно спрашивая: «Что, правда?»

– Все, в чем много воды, здесь быстро замерзает, поэтому, чтобы согреться, им приходится делать напитки, которые не замерзают даже во льду. Даже если этот напиток сам холоднее льда, как только ты его выпьешь, внутри все будет гореть.

Глаза Хоро вновь засияли. Она сглотнула, будто освобождаясь от оков проклятья, и неуверенно поднялась. Свисавший хвост, у которого только что был такой вид, будто он принадлежал не евшей три дня бродячей собаке, наконец ожил.

– …Хотя, боюсь, закусывать нам придется одной лишь кислой капустой.

Лоуренс предпочел прояснить это заранее, опасаясь, что иначе навлечет на себя ее гнев. Поднявшаяся с кровати Хоро тотчас пошатнулась, но соблазн спиртного оказался достаточно силен, чтобы она не без труда восстановила равновесие.

– Лучше, чем ничего.

– Очень правильное отношение.

Этот разговор заставил его вспомнить кое-что, когда они выходили из комнаты. В каком-то городе Хоро выпила обжигающего нутро вина и сказала, что на ее родине делали похожее спиртное. Должно быть, это великолепное воспоминание, дополняющее вкус напитка… не исключено даже, что оно само по себе придает сил уставшему. До монастыря Брондела было еще два дня пути, так что Лоуренс, неся Хоро, мысленно пересчитывал монеты в своем кошеле.

***

«Еда здесь дорогая, ужасная на вкус и дурно пахнущая».

Эту фразу даже ребенок способен запомнить, притом куда легче, чем строки из Священного писания. Вонь чеснока, разносящаяся от соседнего столика, служила бессловесным подтверждением того, что здесь эта фраза более чем уместна. Использовать чеснок – то же самое, что быть бедным. Несмотря на свое убеждение, что сам он в еде весьма скромен, Лоуренсу показалось, что его трапезы роскошны по сравнению с этим.

Лишь у Коула живот урчал от запахов с соседнего стола. В конце концов, он в своих прежних скитаниях часто был вынужден ограничиваться одной лишь сушеной репой. Но, несмотря на то, что Лоуренсу давно уже не доводилось ощущать этот запах, он не мог пробудить в себе аппетит… Хоро с ее острым нюхом – тем более.

Несмотря на все это, им, можно сказать, крупно повезло, и вовсе не потому, что они много заплатили или на кухне каким-то чудом кончился чеснок. Просто Пиаски, предвидя такую реакцию, сам приготовил для них еду.

– Я часто путешествую по северным землям, и всякий раз, когда мы попадаем в снегопад, я помогаю с готовкой. Так и научился.

Он поставил на стол большую чашу вкусно пахнущего легкого супа с бараниной. «Легкий суп» обычно включает в себя имбирь, зеленый лук, сушеную баранину и бараньи кости, сваренные в очень соленой воде. Но в этом супе было и еще кое-что – кое-что особенное.