Волчье время - [38]

— Вполне возможно. Но они хотя бы не заставили его дышать люцером.

Ирем отстраненно понадеялся, что его бывший оруженосец успел выйти и не слышал эту часть беседы. Впрочем, пусть уж лучше Лано веселится, чем тревожится за его состояние и не находит себе места от волнения.

— …а знаешь, у тебя и правда все прекрасно, — произнес Ашад пару минут спустя. Рыцаря все заметнее клонило в сон, и голос лекаря доносился до него как будто бы издалека. — …из всех, кого я наблюдал за несколько последних дней, у тебя, очевидно, самая высокая сопротивляемость. Ты даже… Ирем?

Коадъютор не ответил, и целитель грубо выругался по-такийски — Ирем узнал несколько знакомых слов, хотя давно уже отвык от айшерита.

— Лано, угли! — рявнул Рам Ашад. — Мне кажется, ты мог бы догадаться, что жаровню надо вычистить в первую очередь…

Ирем отстраненно посочувствовал такийцу. В отличие от неуемного «дан-Энрикса», Эрлано чаще всего делал именно то, что ему говорили, не пытаясь вывернуть порученное ему дело наизнанку, но, к несчастью, часто упуская важные детали. Если бы каким-то чудом удалось соединить качества Лано с Риксом в одном человеке, получился бы, пожалуй, идеальный рыцарь Ордена.

Ирем еще успел почувствовать, как Рам Ашад поднес к самому его носу какой-то резко пахнущий флакон, чем-то напоминавший те, которыми обычно пользуются нервные и склонные к внезапным обморокам дамы, а потом погрузился в сон.

* * *

К тому моменту, когда они добрались до площади Трех колонн, где должна была проходить коронация, сэр Ирем начал сомневаться в том, что его подозрения оправданы. Нервы каларийца были напряжены до предела, и ему казалось, что он видит каждое лицо в собравшейся толпе, но пока рыцарь не заметил ничего особенного. Проезжая через Нижний город, они миновали пару неудобных для кортежа перекрестков, на которых, с точки зрения самого Ирема, можно было бы устроить первоклассную засаду. Количество башенок и крыш, где можно было поместить убийцу с арбалетом, вообще не поддавалось исчислению. И тем не менее, пока все шло вполне спокойно. Ирем так и не увидел признаков того, что на Валларикса действительно готовят покушение. В конце концов, единственной причиной, по которой он поверил в угрожавшую дан-Энриксу опасность, был рассказ Далланиса, а тот был явно не в себе. И тем не менее, Ирем пообещал себе, что он не успокоится, пока торжественная церемония не завершится, и Валларикс не вернется во дворец.

Валларикс успел объяснить ему, что, хотя во время придворных церемоний Импертор носит только легкий обруч, коронуют его древней и весьма уродливой короной, отлитой из красноватого лирского золота. Легенда утверждала, что эта корона была выполнена сотни лет назад для величайшего из королей — самого Кметрикса, который унаследовал престол от Энрикса из Леда. Скорее всего, это было правдой, потому что старую корону украшали крупные, хотя и плохо отшлифованные темные рубины — сейчас камни обрабатывали куда тщательнее, но уже давно не находили таких крупных и красивых.

Корону держал светловолосый, тонкий в кости мужчина, бывший лет на десять старше будущего короля. Двое юношей, стоявших чуть поодаль, были так похожи на него, что поневоле можно было заподозрить в них ближайших родственников. На вид оба выглядели на год, самое большее на два младше Валларикса. В отличие от остальных аристократов, эти трое были одеты без особой пышности, зато они носили королевские цвета — белый и золотой, как солнце на гербе дан-Энриксов.

— Кто это? — тихо спросил Ирем.

— Миэльриксы, — эхом отозвался принц. — Лорд Эверетт и два его кузена…

— Этот человек будет тебя короновать?

— Они — наша ближайшая родня, — пояснил Валларикс, как будто извиняясь. — Эверетт все детство провел при дворе. Еще когда наследником был Тар.

Ирем немедленно насторожился.

— И что, этот лорд Эверетт был дружен с принцем?

— Нет… У Тара почти не было друзей. Мне кажется, что он вполне осознанно держался в стороне от нашей знати. Но на тех, кто плохо его знал, Тар производил довольно положительное впечатление. Ему хватало ловкости не показывать им, каков он на самом деле.

— Он и правда был настолько плох?

— Не знаю, Ирем. Я не слишком объективен. Интарикс был на восемь лет старше меня, но это не мешало ему делать мне всякие гадости. Он отравил мою любимую собаку. Портил все, что, как ему казалось, должно быть мне дорого. Хотя, конечно, это еще ни о чем не говорит. Ему и самому тогда было четырнадцать-пятнадцать — слишком рано для того, чтобы судить о чьем-нибудь характере.

— Ты был младше, когда брал Олений брод, — хмуро заметил Ирем. Но Валларикс продолжал, даже не слушая. Должно быть, он так много лет не мог ни с кем поговорить о брате, что сейчас его буквально прорвало. Сэр Ирем понимал, что сейчас не время и не место для подобных откровений, но перебить своего спутника не мог.

— Один раз наш отец оставил Тара управлять столицей, когда отправлялся в Ярнис. Тару тогда было восемнадцать лет. Так вот, он вспомнил о традиции, по которой каждую весну камеры Адельстана принято освобождать от заключенных — наименее виновных просто выпускают, остальных отправляют мостить дороги или добывать руду. Но Тар как будто ошалел. Он приказал поставить виселицы на всех площадях и заявил, что к осени в столице не останется ни одного карманника. А для тех, на ком висело что-нибудь потяжелее простой кражи, он придумывал другие наказания. Меня там не было, но мне сказали, что кое-кого он даже затравил собаками — и все это при большом скоплении народа, словно кукольное представление на майской ярмарке. Отец вернулся несколько недель спустя и совершенно вышел из себя. Тогда-то он и вышвырнул Интарикса из города.